Руководитель Клуба политологов «Южный Кавказ» (Баку) Ильгар Велизаде политику Азербайджана, характеризующуюся отсутствием резких кренов в каком-либо направлении, объясняет тем, что страна по своему географическому положению, в отличие от своих соседей – Грузии и Армении – граничит сразу с тремя крупнейшими странами региона – Россией, Турцией и Ираном. «Именно это обстоятельство не позволяет ему делать резкие геополитические финты, которые могут иметь тяжелые последствия как для него самого, так и для его соседей. В то же время, выстраивая свои внешнеполитические приоритеты, Баку старается максимально учесть реалии региональной политики и встроить их в контекст своих интересов», – сказал корреспонденту НВО Ильгар Велизаде.
Азербайджан под воздействием десятков миллиардов инвестиций от реализации нефтяных и газовых контрактов, стремительно меняется. Огромные финансовые средства вкладываются в реализацию проектов, как внутри страны, так и за ее пределами. Это обстоятельство самым непосредственным образом влияет на выбор внешнеполитических приоритетов Азербайджана. «Для Баку сегодня важен не выбор между Востоком и Западом, а напротив усиление собственной составляющей в регионе так, чтобы и Восток и Запад одинаково были бы заинтересованы в сохранении устойчивых, прогнозируемых и динамичных связей с Азербайджаном», – считает Велизаде.
В то же время, региональные приоритеты Баку – очевидны. Это формат двусторонних связей прежде всего со своими соседями, региональный формат в рамках каспийской пятерки (РФ, Казахстан, Туркменистан, Иран, Азербайджан), участие в Совете сотрудничества тюркоязычных государств, отношения с ЕС и отдельными странами Евросоюза , а также с США. «Выбрав внеблоковый статус и став членом движения неприсоединения, Азербайджан по сути определил вектор своих интересов на международной арене. Как результат – Азербайджан является сегодня государством, которое более или менее успешно балансирует между интересами ведущих геополитических и региональных акторов», – отметил Ильгар Велизаде.
По словам политолога, Азербайджан выполняет роль связующего звена между Южным Кавказом и Каспийско-Центрально-Азиатским регионом, богатым нефтью и газом. Кроме этого он обеспечивает кратчайший сухопутный путь из Ирана в Россию, что превращает его транзитное положение в важный геополитический фактор. Это благоприятствует тому, что Баку в настоящее время участвует сразу в трех трехсторонних форматах сотрудничества, реализуемых в регионе: Азербайджано-Турецко-Грузинском, Турецко-Иранско-Азербайджанском и Турецко-Азербайджано-Туркменском. «В политической архитектуре Южного Кавказа Азербайджан выполняет роль связующего звена складывающихся форматов сотрудничества, что придает внешней политике страны дополнительную устойчивость и инклюзивность в конструкцию внутрирегиональной и международной политики», — заявил Велизаде.
Политолог, научный сотрудник Центра региональных исследований при Академии государственного управления Республики Армения Джонни Меликян в качестве первопричины разнонаправленности векторов внешней политики трех стран Южного Кавказа считает этнополитические конфликты, которые перешли в активную фазу в конце 80-х годов: нагорно-карабахский (между Арменией, Нагорно-Карабахской республикой с одной стороны и Азербайджаном – с другой), югоосетинский и абхазский конфликты (между Грузией, с одной стороны, Абхазией и Южной Осетией, с другой). «Отношение национальных элит новых республик к бывшему союзному центру, а также вовлеченность официальной Москвы в вышеперечисленные конфликты, создали условия, в которых и по сей день формируются внешняя политика стран Южного Кавказа. Однако, за долгие годы, все это создало ситуацию некоего баланса сил, при нарушении которого, в регионе создается опасность возобновления конфликтов», – сказал корреспонденту «НВО» Джонни Меликян.
Однако, по мнению политолога, несмотря на противостояние и конфликты, в первой половине 1990-х политика Тбилиси и Баку шла почти в одном фарватере с Ереваном. Они входили в СНГ, хотя членство подтвердили в различное время, и даже ОДКБ. Хотя, как и Узбекистан, не стали его продлевать, предпочтя членство в альянсе ГУАМ (Грузия-Украина-Азербайджан-Молдова). При всем этом три страны Южного Кавказа с разной степенью интенсивности сотрудничали и с НАТО, а позже в «Восточном партнерстве по сотрудничеству с ЕС».
«Проблематика российско-грузинских отношений общеизвестна. Азербайджан, будучи сторонником дистанциирования как от России, так и Запада в лице ЕС и США, сохраняя равные взаимоотношения со всеми геополитическими акторами, продемонстрировал приверженность политике «качелей», основы которой были заложены, по словам российского политолога Сергея Маркедонова, еще третьим президентом этой республики Гейдаром Алиевым. Суть данной политики заключалось в том, чтобы «быть своим» и в Вашингтоне, и в Москве, что стало отличительной чертой внешней политики постсоветского Азербайджана. Что же касается Армении, то следует отметить, что в середине 2000-х, параллельно с активизацией деятельности европейских структур на Южном Кавказе, наблюдалось снижение интереса Москвы к региону и всему постсоветскому пространству. Это дало Армении возможность идти по направлению к европейской интеграции, параллельно сохраняя военно-политические и союзнические отношения с РФ. Однако, после озвученной президентом РФ Владимиром Путиным инициативы создания Евразийского экономического союза (ЕАЭС), началась смена приоритетов России, в том числе и в направлении Южного Кавказа. Соответственно, и Армения пересмотрела свои отношения с ЕС, и взяла курс на интеграцию в ЕАЭС», – сказал Джонни Меликян.
Армянский политолог считает, что «препарируя» региональные отношения, следует выделять несколько форматов взаимоотношений: Армения-Россия, Азербайджан-Грузия-Турция, Азербайджан-Россия, Армения-Грузия, включая и интеграционные образования: ЕС-Грузия, ЕС-Армения, Армения-ЕАЭС, которые, благодаря устойчивым связям между государствами, создали в регионе стабильный «статус-кво» с сохранением баланса сил, позволяющий не допустить эскалацию и разжигание конфликтов. «Подтверждением этому являются недавняя эскалация вдоль линии армяно-азербайджанской границы, а также линии фронта в Нагорном Карабахе, когда после вмешательства России и трехсторонней встречи президентов Азербайджана, Армении и России, напряженность относительно спала и «статус-кво» остался неизменен», – указал Джонни Меликян.
Директор Кавказского института региональной безопасности (Тбилиси) Александр Русецкий задается вопросом, почему на Южном Кавказе предпочтение хронически отдается конфронтации, а не сотрудничеству. «Очевидно, что ни региону, как системе, ни его подсистемам конфронтация не дала ничего хорошего. Тысячи, а если брать больший исторический отрезок, то миллионы убитых, искалеченных людей, не прекращающиеся потоки мигрантов. Разрушенная экономика. Общий экономический ущерб, нанесенный странам Южного Кавказа после развала СССР никем не подсчитан. Нет сводений по жертвам конфликтов. Естественно, не существует предположительных данных, показывающих какого уровня развития достигли бы эти страны, если бы не позволили втянуть себя в эти братоубийственные войны», – сказал корреспонденту «НВО» Александр Русецкий.
Вообще, общей стратегии развития не существует. Многие даже отрицают факт существования данного региона. Хотя надо отметить, что некогда именно этот регион в лице Закфедерации был соучредителем СССР. А до этого, существовал в виде Закавказского Сейма. В советский период, региональная политика существовала и весьма активно работала, начиная от сферы туризма, заканчивая энергетикой. Сегодня нет полной ясности, что подразумевать под Южным Кавказом и как правильнее оперировать этим термином. Естественно, если не решена данная задача, то несерьезно говорить и о каком-либо сотрудничестве.
Южным Кавказом называют сегодня территорию трех стран – Азербайджана, Армении и Грузии, что, по мнению Русецкого, не совсем верно. Формат «АГА» (Азербайджан-Грузия-Армения), это один из форматов южнокавказского сотрудничества, но не единственный.
Во-первых, потому, что часть территорий РФ тоже является южнокавказской, так как находятся ниже Кавказского хребта. Во-вторых, большая часть северо-восточной Турции является Южным Кавказом (кстати до 1919-1920 гг. на территории современной Турции существовала Юго-западнокавказская республика со столицей в г. Карс).
В-третьих, по мнению ряда авторов, северо-западные провинции Ирана также являются южнокаказскими.
В-четвертых, Грузия, имея территории на Северном Кавказе, не может считаться только южно-кавказской страной, так же как и РФ не является лишь северокавказской.
Это важно понимать, считает Русецкий, поскольку, в измерении Большого Южного Кавказа прочерчиваются несколько форматов сотрудничества. При этом – весьма конфронтационные. «Южнокавказские форматы сотрудничества я бы разделил на билатеральные, трилатеральные (тройки), квартеты, квинтеты, сикстеты. А с привлечением внерегиональных акторов принимают другие формы мультилатерального сотрудничества», – отметил Александр Русецкий.
Один из них – «АГТ» (Азербайджан-Грузия-Турция), активно поддерживаемый западным сообществом и имеющий сильные экономические основы в лице нефтепровода «Баку-Тбилиси-Джейхан», южнокавказский газопровод «Баку – Тбилиси – Эрзерум», железнодорожный проект «Баку-Тбилиси-Карс» и т.п.
Второй формат – «ИРА» (Иран-Россия-Армения) – этот формат военно-политического и конспиративного толка. Он существует, не имея реальных форм, но при этом конкурирует с проектом «АГТ».
Другие ведущие, по мнению Русецкого, форматы регионального сотрудничества: Кисловодский формат (1+3), в котором РФ пытается быть стабилизатором взаимоотношений; Кавказский Альянс ARTAG-формат (3+2) – здесь роль стабилизатора разделяют РФ и Турция; GITARA – присоединяется крупный актор в лице Ирана; наконец, пакт стабильности для Кавказа Майкла Эмерсона «Кавказская октава»: 3 (Азербайджан, Армения, Грузия), плюс 3 (РФ, Турция, Иран), плюс 2 (США и ЕС).
«В любом случае, необходимо осознать, что примитивизация перспектив регионального сотрудничества, предполагающая сведение его к формату AГA (Азербайджан – Грузия – Армения) в ближайшем будущем перспектив иметь не будет. Исходя из реальных геополитических и геоэкономических интересов различных акторов, систему безопасности и сотрудничества на Южном Кавказе можно рассматривать лишь в комплексе всех реально действующих и возможных форматов. Иначе реальные конфронтационные линии не будут видны. Создание общей взаимовыгодной стратегии не является нереализуемой задачей. Но для этого как минимум необходимо изменить восприятие обсуждаемой системы и прийти к иному уровню анализа и соответственно решения», – считает Русецкий. По его словам, это – возможность организации сотрудничества между измерениями и форматами; возможность реально подойти к вопросу о построении единой системы безопасности и сотрудничества на Южном Кавказе, как особом регионе с точки зрения глобальной безопасности; возможность создания мультилатеральной системы South Caucasus Regional Governance – системы консультаций и сотрудничества между государствами региона; возможность создания единого экономического пространства Большого Южного Кавказа, с участием региональных и нерегиональных акторов.
«Перечисленное может стать основой определения общей региональной стратегии и программы действий. А обсуждения и консультации могут начаться в формате ОБСЕ и быть посвящены 40-летию этой организации», – сказал корреспонденту «НВО» Александр Русецкий.
Юрий Симонян обозреватель «Независимой газеты» специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
