Что касается нынешнего состояния ИНК, то остаётся неясной перспектива выхода ИНК из нынешнего состояния потери влияния в массах, а, тем более, восстановление прежнего статуса общенациональной партии.
На этом фоне, вторым (и настораживающим для Индии, как единого государства) итогом прошедших выборов, стало подтверждение давно наметившейся тенденции к укреплению позиций региональных партий, опирающихся на локальные религиозные, исторические и общественно-социальные особенности.
Здесь уместно напомнить, что в нынешнем виде единое государство “Республика Индия” существует относительно недолго. С середины XIX века и до 1947 г. её предшественницей являлась “Британская Индия”, сотканная из нескольких сотен в разной степени независимых княжеств. Относительное единство этого разношёрстного “полотна” обеспечивалось сначала авторитетом британской короны, а с 1947 г. – концептом единой нации, носителем которого стал как раз ИНК и лично М. Ганди.
Представляется также важным отметить, что саму БДП принято относить к правому крылу спектра политических партий, базовым электоратом которой является население, исповедующее индуизм. Хотя доля индуистов в современной Индии оценивается в 80%, но число исповедующих ислам, который сегодня находится на стадии пассионарного развития, составляет 14-15%, и одной из основных проблем современного индийского общества является поддержание межконфессионального мира.
Между тем, с БДП, а также с другими националистическими партиями и общественными объединениями связываются трагические события 2002 г. в штате “Гуджарат”, в ходе которых погибли до 1 тыс. человек, главным образом мусульман. Не избежал обвинений “по крайней мере, в бездействии” и лично Нарендра Моди, то есть с мая с.г. нынешний премьер-министр, занимавший в 2002 г. в “Гуджарате” пост главного министра.
Это был отнюдь не первый межконфессиональный инцидент в независимой Индии. Тот же “гуджаратский погром” произошёл в районе бывшей мечети Бабура, построенной в начале XVI в. и уничтоженной толпой индуистов в 1992 г. Тогда в ходе столкновений погибли около 2 тыс. человек.
Но уже процесс оформления независимого статуса государства “Республика Индии” сопровождался катастрофически кровавым отделением от неё территории, населённой почти исключительно мусульманами, которая самоопределилась в качестве самостоятельного государства под названием “Исламская Республика Пакистан”.
Как всегда бывает в подобных случаях, предшествующая длительная история более или менее мирного проживания индуистов и мусульман на общей территории создало состояние взаимопроникновения представителей обеих религиозных конфессий. Это территориальное взаимопроникновение невозможно в одночасье полностью ликвидировить по неожиданно возникшему желанию тех или иных политиков.
Сегодня Индию и Пакистан разделяет не международно признанная граница и даже не “Линия фактического контроля”, которая на протяжении 4 тыс. км отделяет Индию от Китая, а “Линия прекращения огня”, сложившаяся после нескольких индо-пакистанских войн. Она разделила бывшее княжество Кашмир, на полный контроль над которым прямо или косвенно претендуют обе страны. Именно проблема владения Кашмиром в целом находится в центре всей системы индо-пакистанских отношений.
Уникальный статус в составе Индии отошедшей к ней части Кашмира (штата “Джамму и Кашмир”), две трети населения которого исповедуют ислам, определяется статьёй 370 национальной конституции. Его основное положение сводится к тому, что на территории штата не имеет силы ни один закон, принятый национальным парламентом, без утверждения местным парламентом. Исключения составляют сферы обороны, внешней политики и национальной системы коммуникаций.
Указанная статья периодически оказывается объектом критики со стороны сторонников отхода от “бесплодного, идеалистического и потому опасного бхай-бхаизма” (то есть дружбы со всеми) и от исповедовавшегося в течение 50 лет принципа неприсоединения. Согласно новым веяниям, Индии необходимо переходить на позиции Realpolitik, которая требует учёта реальных внешних и внутренних угроз безопасности страны, строительства собственного потенциала по их парированию и заключения союзов с некоторыми из ведущих мировых игроков.
Подобная критика усиливается по мере превращения Индии в одного из таких игроков. Её объектом становится и первый премьер-министр независимой Индии Джавахарлал Неру (прямой политический наследник М. Ганди), который, оказывается, “сдал, всё, что только можно Китаю и Пакистану”. В частности, он обвиняется и в принятии ст. 370 национальной конституции. Хотя, на самом деле, этот акт явился следствием (скорее всего, неизбежным) политического торга между руководством формирующейся “Республики Индия” и части элиты кашмирского княжества об условиях вхождения в новое государство.
Последний этап обострение проблемы ст. 370 начался с конца прошлого года, когда Н. Моди (уже тогда рассматривавшийся как весьма вероятный будущий премьер-министр) на одном из массовых мероприятий призвал к началу публичных дебатов на предмет её отмены (см. Sanjay Khajuria, Narendra Modi’s demand for ‘debate on Article 370’ sparks political row, The Times of India, Dec 2, 2013) . В конце мая с.г., то есть после занятия Н. Моди поста премьер-министра руководитель его аппарата Джитендра Сингх заявил, что эти дебаты “уже фактически идут”.
Резко негативная реакция в самом штате Джамму и Кашмир на подобные заявления всегда была вполне предсказуемой. В частности, в ответ на утверждение об “уже идущем” процессе дебатов главный министр штата Абдулла Омар в конце мая 2014 г. подчеркнул, что ст. 370 является “единственной конституционной связью между штатом Джамму и Кашмир и остальной Индией… Либо эта статья останется, либо штат не будет частью Индии” (см. Vijaita Singh, Omar fumes as Modi’s minister Jitendra Singh says ‘process of abrogating Article 370 has begun’, The Indian EXPRESS, May 27, 2014).
В этих условиях остаётся только пожелать мудрости, терпения и выдержки обеим сторонам наметившегося очередного противостояния в штате “Джамму и Кашмир”. Но, как представляется, в первую очередь это относится всё же к новому центральному правительству, сформированному Н. Моди. Обострение кашмирской проблемы станет одним из основных внутренних вызовов в самом начале высшего этапа его политической карьеры.
Как выше отмечалось, эта проблема имеет и внешнеполитические аспекты, актуализация которых существенным образом обуславливается самим фактом прихода к власти БДП и лично Н. Моди. Однако возможные подвижки во внешнеполитическом курсе нового правительства одного из ведущих мировых игроков, каковым де-факто становится современная Индия, заслуживают отдельного рассмотрения.
Владимир Терехов, ведущий научный сотрудник Центра Азии и Ближнего Востока Российского института стратегических исследований, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
