Первую группу элит, возглавляющих сегодня Китайскую Народную Республику, условно можно отождествлять с КПК. Разумеется, внутрипартийная борьба различных кланов имеет место, но в целом компартия представляет собой относительно единую и целостную силу. Конкурентов у этой силы на материковом Китае сейчас нет. Вторая группа более неоднородна и состоит из ядра в лице тайваньских элит и различных организационных структур, объединяющих в единую систему китайские диаспоры по всему миру. Не смотря на то, что второй Китай владеет гораздо меньшими ресурсами и населением, он имеет разветвленную сеть международных контактов (как между китайцами, так и с выходами на другие нации), связывающую его с внешним миром. По своим возможностям, равно как и по качеству, эта группа китайских элит ничуть не уступает группе КПК.
Когда в 1949 году правительство Китайской Республики бежало на Тайвань, вся система организаций (включая тайные), созданная в различных частях мира для борьбы против маньчжурской династии Цин, оказалась отсечена от континентального Китая. Обосновавшаяся на Тайване, партия Гоминьдан с самого начала имела тесные связи с китайскими диаспорами. В 1894 году Сунь Ятсен создал в Гонолулу Общество возрождения Китая (Синчжунхой), которое стало первой китайской революционной организацией. На базе Синчжунхой в Японии в 1905 году была образована Союзная Лига (Тунмэнхуэй), а в августе 1912, путём объединения Союзной Лиги с другими политическими организациями, возник Гоминьдан. Не удивительно, что партия сумела сохранить широкие контакты с «заморскими» китайцами, которые впоследствии не только помогут Тайваню стать одним из «азиатских тигров», но и существенно облегчат задачу выстраивания торговых отношений с КНР.
Таким образом, в 1949 году де-факто оформился раскол Поднебесной на две части, и начался первый этап взаимоотношений Пекина и Тайбэя. Этап этот, продлившийся до 1978 года, характеризуется взаимным неприятием и острым противостоянием, в котором элиты двух Китаев фактически самоизолировались друг от друга. Каждая из сторон решила идти своим путём, формально декларируя единство государства.
В этот период Тайвань, используя все имеющиеся связи, а также геополитическое противостояние двух основных мировых гегемонов, сумел провести индустриализацию и вывести свою экономику на качественно иной уровень, обогнав в развитии многих соседей по региону. Тем временем КНР в результате политики «Большого скачка» и «Культурной революции» оказалась на грани катастрофы. Выходом из тупика стала программа экономических реформ Дэн Сяопина, в рамках которой было предусмотрено открытие для совместного пользования части территорий в материковом Китае. В прибрежных провинциях были созданы так называемые специальные экономические зоны – капиталистические анклавы, где при общем контроле КПК действовали законы рыночной экономики, что позволило привлекать иностранные инвестиции, основу которых составил капитал «заморских» китайцев. С этого момента, элиты КНР начинают переводить экономику страны на рельсы госкапитализма с руководящей ролью КПК. Для континентального Китая очень важен был бесценный опыт тайваньцев и хуацяо по ведению международного бизнеса, а также их каналы связей по всему миру для создания собственных ТНК.
Так, с провозглашением политики реформ и открытости, наступил новый этап в отношениях двух групп китайских элит. Постепенно Пекин и Тайбэй выстраивают политический диалог, устанавливаются и расширяются экономические связи. Стоит отметить, что формально доля тайваньских инвестиций в материковый Китай не велика, но официальная статистика по китайско-тайваньским торгово-экономическим отношениям едва ли отражает реальное положение дел. Проблема в том, что капиталы часто инвестируются в материковые спецэкономзоны через третьи страны, прежде всего через Виргинские острова, Сингапур и, в особенности, Гонконг, который играет уникальную роль во внешнеэкономических связях КНР и Тайваня. Также многие компании, вовлечённые в торговлю, базируются одновременно и на самом Тайване, и в других странах ЮВА, в результате в официальных отчётах их средства фигурируют как инвестиции хуацяо.
В то время как материковый Китай получал инвестиции и доступ к технологиям, а также, используя тайваньский опыт, строил экономику, ориентированную на экспорт, сам Тайвань, выводя мощности тяжёлой промышленности на континент, смог перейти к производству высокотехнологичной и наукоёмкой продукции. Фактически КНР непосредственно поспособствовала развитию и модернизации экономики острова. При этом «заморские» китайские элиты получили возможность закрепиться на материке и возобновить утраченные связи с прибрежными провинциями, откуда родом многие кланы этой группы.
Здесь будет уместно упомянуть о ещё одном аспекте разделения китайских элит — цивилизационном. Существует теория, разработанная в частности японскими специалистами, согласно которой Китай в мировоззренческом плане разделён на две цивилизации: активную, способную к созиданию и переменам, океаническую и консервативную, косную континентальную. Географически к континентальной цивилизации относятся центральные и западные провинции Китая, в свою очередь океаническая занимает практически все прибрежные провинции КНР и Тайвань. Разумеется, японцы используют данную концепцию в своих интересах, делая акцент на схожести японской и китайской океанической цивилизации, обосновывая таким образом необходимость наращивания кооперации с этой частью Китая. Но, в целом, теория выглядит достаточно обоснованной и позволяет объяснить многие исторические и культурные противоречия китайского народа.
Согласно такому подходу, КПК олицетворяет в большей степени континентальную китайскую цивилизацию, в то время как «заморские» и тайваньские элиты представляют океаническую. В территориальном отношении к последней относятся и земли всего восточного побережья материкового Китая, которые ныне являются зоной совместного пользования двух Китаев. Этим объясняется большая заинтересованность «океанических» элит в распространении своего влияния на данный регион.
На сегодняшний день существенная часть кланов в обеих группах китайских элит выступают за объединение двух Китаев, но при этом каждая из групп надеется взять под свой контроль политический олимп Большого Китая. И у каждой из сторон есть на то вполне легитимные основания. Но опасения потерять уже имеющуюся власть, заставляют проявлять большую осторожность в этом вопросе. Так, например, для КПК воссоединение может иметь непоправимые последствия. Вступать в схватку за власть с таким опытным противником, как тайваньские элиты, когда борьба между кланами имеется в самой КПК, — весьма рискованное мероприятие. Похоже, это хорошо понимают в самой компартии, поэтому КНР пытается навязать Тайваню ту же схему, что с Гонконгом и Макао – одна страна, две системы — при которой, сохранив все преференции правящим кругам на местах и имея возможность пользоваться их ресурсам, Пекин полностью контролирует доступ этих элит к системе общего управления государством. Разумеется, такой подчинённый вариант не устраивает тайваньские элиты, так как они окажутся в политической изоляции и не получат реальных властных полномочий. Впрочем, как промежуточный этап на пути к воссозданию Большого Китая, такой ход развития событий вполне возможен.
На самом Тайване проблемой является очевидный раскол элит на два лагеря. В то время как синяя коалиция во главе с Гоминьданом стремится к воссоединению Поднебесной, зелёная коалиция под руководством Демократической прогрессивной партии (ДПП) выступает за официальное провозглашение независимости острова. Гоминьдан, который некогда, в рамках однопартийной системы, единолично управлял островом и являлся непримиримым врагом КПК, в последние десятилетия сделал очень многое для сближения Пекина и Тайбэя. Это та часть тайваньских элит, которая готова бороться за власть во всей Поднебесной, на что у неё имеются все исторические основания. Но если судить по недавним событиям на Тайване, где ДПП смогла вывести на улицы столицы более 100 тыс. человек, протестуя против ратификации экономического соглашения с материковым Китаем и заблокировать работу парламента, возможности у этой группы не малые, а намерения решительные.
Стоит отметить, что ещё одним противником объединения Китая выступают внешние силы, заинтересованные в сдерживании КНР. Дело в том, что Большой Китай с его огромным ресурсным и человеческим потенциалом с одной стороны, и разветвлённой международной системой связей — с другой, становится на порядок более серьёзным геополитическим соперником. Маловероятно, что это понравится, например, США, которые претендует на роль единственного мирового лидера.
Если проанализировать развитие ситуации в целом, то можно констатировать, что два Китая, пусть и медленно, но неизменно, идут навстречу друг другу. Рано или поздно они должны будут пойти на объединение, но на данный момент не до конца понятно, на каких основах будет происходить этот процесс. По духу китайцам, как прирождённым торговцам, ближе тайваньская модель с её рыночной экономикой (это в большей степени касается жителей прибрежных провинций, тех самых, которые относятся к океанической цивилизации, и которые сегодня являются драйверами экономики КНР), но для сохранения единства Поднебесной крайне необходимо сильное централизованное государство с целостным сильным правительством. Нужно понимать, что демократия западного образца означает для Китая практически стопроцентную смерть через распад государства. Исторически, только монолитному авторитарному руководству удавалось объединить и удержать страну после долгих периодов гражданских и междоусобных войн.
Сегодня в роли такого руководства может выступить лишь КПК, при всех её внутренних неурядицах. Для воссоединения Большого Китая и дальнейшего удержания его от распада «континентальной» элите предстоит решить не тривиальную задачу: провести либеральные реформы в угоду торговле (внешней и внутренней), при этом предотвратить развал государства и остаться у власти, не проиграв её оппонентам, которых она сейчас не имеет, но которые появятся в лице «океанских» элит при объединении Китая.
Насколько это выполнимо, и стоит ли игра свеч — покажет время.
Роман Погорелов, журналист, востоковед, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
