Сначала выделим основные узлы проблем в отношениях между КНР и КНДР.
Можно обратить внимание на то, что если в 2010-2011 годах конфликты интересов между Китаем и КНДР решались келейно, без выноса сора из избы, в последнее время о существовании проблем такого рода стали говорить более открыто.
Во-первых, это стремление КНДР не превращаться в вассала и обеспечить себе пространство для маневра. Это важно как с точки зрения политических, так и идеологических причин – вся идеология страны построена на идее независимости и самостоятельности. В советское время Пхеньян довольно умело лавировал между СССР и Китаем, а сегодня, возможно, пытался бы балансировать между Китаем и США, играя на противоречиях двух сверхдержав, если бы американская политика не была такой неконструктивной. Естественно, Пекин стремится укоротить поводок, пытаясь заставить Север в большей степени учитывать проблемы и пожелания «старшего брата», как минимум, не подставляя его безответственными, с китайской точки зрения, действиями. Известно и то, что отношение северян к китайцам не особо дружественное (особенно в приграничных регионах), а северокорейские спецслужбы уже давно нацелены на работу против возможной китайской агентуры.
Как отмечает Чрезвычайный и Полномочный Посол РФ в КНДР в 2006-2012 гг. В. Е. Сухинин, «степень влияния Китая на КНДР не надо преувеличивать, поскольку это самостоятельное государство, и не факт, что оно следует всем советам и пожеланиям, исходящим из Пекина… Да, объем торговли с Северной Кореей у Китая больше, чем у какой-либо другой страны, но это не значит, что северокорейцы делают все, чего от них хотят китайцы».
Замдиректора Института Дальнего Востока РАН Сергей Лузянин также полагает, что, несмотря на давние братские связи, КНДР проводит собственную политику, не особенно прислушиваясь к советам китайских товарищей, а также не торопится применять у себя китайский опыт. При этом Пхеньян требует от Пекина расширения кредитной, продовольственной, энергетической и иной помощи.
Во-вторых, это ядерная проблема Корейского полуострова (ЯПКП). Напомним, что каждое региональное обострение с участием Северной Кореи вызывает медиашлейф «Северная Корея угрожает миру» и используется США и их союзниками для укрепления своих военно-политических позиций в СВА, направленных в первую очередь на сдерживание Китая.
С определенной точки зрения, развитие конфликта на Корейском полуострове является комплексным ударом по китайскому стремлению к гегемонии. Оно заставляет Китай терять лицо, поскольку в его зоне ответственности возник конфликт, который он не сумел урегулировать. Поэтому Китай заинтересован в восстановлении своих позиций, особенно на фоне конфликтов, связанных с островами Сэнкаку и спорными территориями в Южно-китайском море.
В-третьих, это конфликты экономических интересов, связанные с возможными признаками административного кризиса в КНДР. Поскольку непонятно, насколько молодой руководитель контролирует всё снизу доверху так же жёстко, как это делал его отец, есть ощущение, что на фоне некоторого ослабления контроля на местах и дальнейшего развития «параллельной экономики», отдельные чиновники на периферии начинают пытаться «решать вопросы» за счёт китайской стороны. Наиболее шумным стал скандал в августе 2012 года, когда китайская горнодобывающая компания Xiyang Group открыто обвинила власти КНДР в незаконной конфискации ее бизнеса. Как утверждают представители фирмы, они инвестировали в совместный завод по добыче и переработке железной руды в общей сложности 37 миллионов долларов. Однако затем вынуждены были уйти, так как представители Северной Кореи стали попросту «выдавливать» китайцев, вопреки договоренностям (изначально контракт предусматривал неизменные условия в течение 30 лет), резко повысив виды платежей: на оплату рабочей силы, на аренду земли, электричество и т.п. Китайцы отказались платить по новым ценам, после чего северокорейская сторона сначала отключила китайцам воду и электричество, а затем депортировала весь китайский персонал. В итоге совместное предприятие, которое начало работать в апреле 2011 года, встало.
Потери, по подсчетам компании, составили более 55 миллионов долларов. Власти КНДР в свою очередь обвиняют саму компанию. В заявлении, распространенном по каналам ЦТАК, отмечается, что «Компания выполнила только половину своих обещаний по объемам инвестиций, хотя с момент подписания соглашения прошло четыре года».
Другой известный инцидент был связан с захватом 8 мая 2013 года трех китайских рыболовных судов. По информации китайских судовладельцев, задержание произошло еще 8 мая в китайских территориальных водах Желтого моря, после чего суда были отконвоированы в воды КНДР. За освобождение китайских граждан северокорейская сторона требовала выкуп (190,5 тысячи долларов, затем 428,5 тысяч долларов), угрожая убить заложников, а корабли продать на торгах.
Кем оказались пираты, не уточняется, так как, с одной стороны, они были одеты в военную форму и вооружены, а с другой, помимо граждан КНДР там были и китайцы. Тем не менее, для разрешения ситуации Пекин действовал в тесном контакте с северокорейскими официальными лицами, требуя «обеспечения безопасности и законных интересов экипажей китайских кораблей». В итоге все суда и их экипажи были освобождены.
Примечательно, что, по словам издания «Хуаньцю шибао», случаи захвата китайских кораблей на этой территории случаются достаточно часто. Как рассказал владелец одного из захваченных кораблей Сунь Цайхуэй, в период с 8 по 10 мая 2013 г. пираты совершили нападение в общей сложности на семь судов, четыре из них были освобождены после выплаты выкупа. По данным судовладельцев, пираты зачастую имеют достаточно крепкие связи с ВМФ КНДР.
Так мы переходим к следующей проблеме, — насколько корейские ОПГ в Китае связаны с теми или иными официальными структурами КНДР. Рост числа насильственных преступлений, связанных с северокорейской миграцией, уже давно фиксируется в приграничных с КНДР районах Китая. Известен факт перестрелки бойцов северокорейской погранохраны, прикрывавших группу контрабандистов, с пограничниками министерства общественной безопасности КНР в 2010 г. В 2006 г. западные СМИ сообщали о ряде фактов участия северокорейских военнослужащих в вооруженных грабежах на китайской территории.
В Китае находится 90 – 110 тыс. северокорейских граждан. Большинство из них – нелегально, что служит благодатной почвой для развития на территории КНР различных видов незаконной деятельности, включая организованную проституцию и работорговлю. Китайские сетевые СМИ фиксируют широкое распространение данного вида преступлений и невысокую стоимость северокорейского живого товара. Отдельно стоит отметить и бизнес так называемых «брокеров», занимающихся как переправкой перебежчиков из КНДР в РК, так и трафиком китайских корейцев, которых выдают за беженцев.
В отдельную проблему некоторые выделяют «кризис, связанный с репрессиями в отношении Чан Сон Тхэка», ибо среди обвинений, предъявленных Чану, значатся продажа «одной стране» драгоценных природных ресурсов страны, в первую очередь, угля, по бросовым ценам, а также передача иностранцам в долгосрочную аренду территории в торгово-экономической зоне Раджин. То, что 80-90 % полезных ископаемых и почти 100 % угля у Северной Кореи покупает Китай, а в ТЭЗ Раджин в долгосрочную аренду землю взяли лишь КНР и Россия, является секретом Полишинеля, и под «одной страной» подразумевался именно Китай. К тому же статус монополиста позволял Китаю диктовать своим северокорейским партнерам ценовую политику, и злой умысел здесь может быть ни при чем.
Однако ликвидацию Чана в Китае (где расстрелы коррумпированных чиновников – дело довольно привычное) расценили как внутреннее дело страны. Китай интересовало скорее то, насколько ликвидация Чана как человека, который во многом контролировал торговлю с Китаем, послужит поводом для пересмотра уже заключенных договоренностей в стиле истории с «Xiyang Group».
Обратим внимание и на то, что обвиняя Чана, северокорейские власти не ставили знак равенства между его фракцией и курсом на реформы. Было сказано, что Чан лепил из себя реформиста, чтобы после переворота гарантированно быть признанным за рубежом. Но отказа от курса реформ не произошло, и в новогоднем обращении Ким Чен Ына к народу о развитии экономики тоже было сказано.
Вообще, анализируя китайский фактор в деле Чана, автор сталкивался с набором довольно-таки противоречивых сигналов о том, каково было место Пекина в этой истории. С одной стороны, посол КНДР в Китае остался на своем посту, несмотря на то, что с точки зрения формальных связей принадлежал к группировке Чана.
С другой стороны, автор наталкивался на слухи о том, что в Пекине были недовольны той системой коррупционных связей, которую создал Чан; что значительная часть банковских счетов, которые подаются как «золото Кимов», на самом деле была накоплениями его клики, и что именно китайцы не только слили на Север информацию о его прегрешениях, но и не дали Чану возможности вывести свои деньги из китайских банков. По информации СМИ РК, власти КНР не дали Чану снять со счетов в некоторых банках Шанхая (эти средства якобы входят в число «тайных активов Ким Чен Ына») в общей сложности миллиард долларов с секретных счетов Ким Чен Ына, заморозив активы.
Также автор натолкнулся на интересную реплику японского эксперта Хидэси Такэсада, изложенную им в интервью агентству «Эн-Эйч-Кей»: «Чан Сон Тхэк играл важную роль в продаже Китаю северокорейских природных ресурсов. Он занимался торговлей на основе личного суждения, руководствуясь архаичными взглядами. Поэтому отстранение Чан Сон Тхэка может приблизить внешнюю политику и торговлю Северной Кореи к глобальным стандартам».
В этом контексте интересна информация о том, что Чан Сон Тхэк был отправлен в отставку потому, что выступал против подписания соглашения о формировании новой совместной экономической зоны в районе Онсон в провинции Хамген-пукто. Чан будто бы выступал против этого соглашения, считая его преждевременным, и подписано оно было в тот самый день, когда было объявлено об его аресте.
С третьей стороны, можно принять и версию о том, что в Китае давно были осведомлены о возможных переменах, и визит в Китай в 2013 г. начальника Генштаба Чхве Рён Хэ был своего рода представлением будущего главного ответственного за китайские дела с корейской стороны. Учтем и то, что последний визит Чана в КНР 13 августа 2012 г. был скорее неудачным – ему не удалось ни убедить КНР в необходимости визита молодого руководителя, ни получить дополнительную экономическую помощь и новый льготный кредит в несколько миллиардов долларов.
Заметим, что и в южнокорейско-китайских взаимоотношениях тоже хватает камней преткновения, в том числе – тех, которые при умелом манипулировании могут быть раздуты в серьезный конфликт наподобие споров вокруг островов Токто. Это и дискуссия о принадлежности государства Когурё, — точнее, вопрос о том, можно ли считать частью истории КНР это корейское государство, значительная часть которого находилась на территории Китая.
Это и попытки ряда корейских националистов разыгрывать тему «нашей Маньчжурии», составляя карты земель, незаконно отторгнутых у Кореи ее соседями, или «борясь с искажениями истории». Так, информация правительства КНР о том, что общая протяженность Великой китайской стены превышает известные ранее данные более чем вдвое, вызвала отповедь на основании того, что китайские провинции Цзилинь и Хэйлунцзян были территориями древнекорейских государств Пархэ и Когурё. По мнению РК, это означает, что китайское правительство решило включить в часть Великой китайской стены фрагменты старых крепостных стен упомянутых регионов, которые исторически принадлежат Корее.
Это и приобретшая остроту в недавнее время тема подводной скалы Иодо, которую РК фактически превратила в искусственный остров, объявив впоследствии о своем суверенитете над ним. Сделано это фактически в нарушение Морского права и запрета на создание искусственных островов. Более того, по мнению МИД КНР, желание Южной Кореи распространить на остров свою идентификационную зону ПВО «не имеет ничего общего с юрисдикцией над морем и воздушным пространством» до тех пока это соответствует нормам международного права и международной практике.
Это и борьба за диаспору, так как китайское руководство ведет активную пропаганду патриотизма, условным лозунгом которой можно назвать формулу «Неважно, кто ты по национальности. Главное – ты гражданин КНР». РК же ведет активную политику, направленную на пробуждение в корейской диаспоре национального самосознания под лозунгом «Неважно, в какой стране ты живешь. Главное – ты кореец».
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
