Одним из следствий упомянутого выше индустриального рывка Китая в начале XXI века стало то, что КНР, наконец, добилась качественного сдвига в использовании своего главного энергоресурса (В 2006-2011 годах расход угля на выработку 1 кВт электроэнергии на китайских ТЭС снизился на 10%: с 367 до 326 г). Этот сдвиг пришелся в основном на одиннадцатую пятилетку (2006-2010), когда ставший нормативным показатель энергоемкости ВВП (ВРП) снизился на 19%.
В ходе начавшейся в эти годы структурной перестройки энергетики был совершен еще один прорыв: собственная добыча угля (уже сокращающаяся во многих регионах Китая) сочетается в наши дни с нарастающим ввозом этого вида топлива из-за рубежа – при этом закупаются только высококачественные сорта. В 2013 году импорт угля превысил 320 млн. т, а это, помимо прочего, означает, что китайское хозяйство и население уже вполне могут позволить себе покупать топливо по мировым ценам (но это же обстоятельство может вести и к перерасходу ресурсов).
Впрочем, еще около 20% от общего потребления угля в хозяйственной системе Китая продолжает поступать с технологически отсталых предприятий внутри страны. В этом вопросе государство полно решимости продолжить курс на сокращение показателя. Так, осенью 2013 года правительство КНР предписало начать закрытие углеразработок, дающих менее 90 тыс. т топлива в год, а лицензии на открытие новых добывающих мощностей будут выдаваться лишь при планируемом объеме добычи свыше 300 тыс. т.
При китайских масштабах потребления угля (свыше 3.5 млрд. т в год) 20% – величина весьма значительная. С какой скоростью будет происходить замещение этого объема первичной энергии? Что его заменит? Продолжится ли рост производства и потребления угля на ТЭС – за счет ввода новых крупных предприятий и импорта? Эти вопросы беспокоят не только китайских экономистов и их зарубежных коллег. Они волнуют производителей энергоресурсов по всему миру и очень важны для той части китайских промышленников, которая уже успевала зарекомендовать себя в качестве продуцентов оборудования для новой энергетики (На китайских производителей турбин для ветряков приходится около 15% мирового выпуска этой продукции.). Это не только машиностроители, изготовляющие оборудование для использования возобновляемых источников энергии (включая гидроэнергию), но и атомщики.
В китайском случае в новую энергетику совершенно необходимо, на наш взгляд, включить и газовую отрасль – как бы противопоставляя весь этот «чистый массив» (условно, конечно) угольной энергетике. Подобное понимание новой энергетики применительно к Китаю оправдано, на наш взгляд, еще и тем, что именно газовая генерация (пока еще слаборазвитая) достаточно гибка для того, чтобы создавать вместе с ВИЭ-генерацией комплексные системы энергоснабжения и «умные сети» (smart grid). Доля последней в энергохозяйстве страны, как теперь уже очевидно, будет сокращаться. Такое сокращение, подчеркнем, предусматривалось и прежними планами китайского правительства – долю угля в энергопотреблении хотели сократить за годы двенадцатой пятилетки (2011-2015) на 2%.
Первой ласточкой, щебечущей об осуществимости этих планов, а возможно и более амбициозных программ снижения зависимости от угля, стали статистические данные за 2012 год. Впервые в истории китайского хозяйства прирост энергетических мощностей в ветрогенерации (крупнейший сектор ВИЭ-генерации в КНР, если не считать гидроэнергетики), превысил аналогичной показатель в угольной энергетике. Заодно общее производство ветряной энергии в стране превзошло ее совокупную выработку на АЭС. Совсем не исключено, что новое руководство страны, в том числе под давлением общественного мнения и выросших экологических претензий населения, возьмет еще более решительный курс на сокращение угольной зависимости.
Таким переменам явно поспособствовал третий пленум ЦК КПК, состоявшийся в ноябре 2013 года и обозначивший линию на постепенное снижение темпов экономического роста, стимулирование внутреннего спроса, ускоренное развитие сферы услуг, а также новой энергетики. Как предполагают китайские коллеги, в нынешнем десятилетии потребление энергии будет расти примерно на 4% в год. При таком режиме роста структурная перестройка энергетики несколько облегчается. Не исключено, что и прежние планы ввода новых мощностей на угольных ТЭС также будут значительно сокращены.
Очевидно, что экономика Китая уже перевалила пик индустриализации. Доля промышленности в ВВП, достигнув 48% в конце прошлого десятилетия, начала постепенно снижаться (хотя в абсолютном выражении промышленный рост продолжается), началась сервисизация хозяйства. Услуги, как известно, в целом менее энергоемки. Еще одним структурным резервом является закрытие технологически отсталых производств, в том числе в топливно-энергетическом секторе. У экономии энергии, «самого чистого типа генерации», грандиозные горизонты – ведь КНР крупнейший потребитель.
Улучшают перспективы перестройки еще, по крайней мере, два обстоятельства. Во-первых, во многих отраслях тяжелой промышленности Китая, включая черную и цветную металлургию, а также производство цемента, уже образовались избыточные мощности, что снижает спрос на уголь. Во-вторых, третий пленум ЦК КПК подтвердил курс на дальнейшую реформу ценообразования в топливно-энергетическом хозяйстве, которая даст дополнительные и уже рыночные стимулы ВИЭ-генерации – в силу сохраняющейся недооцененности конвенционального топлива (и электроэнергии), с одной стороны, и продолжающегося улучшения ценовых характеристик оборудования для ВИЭ-генерации, с другой. В этом же направлении действует еще один фактор – ужесточение технических требований к очистному оборудованию на угольных ТЭС.
Кроме того, похоже, что, столкнувшись с ограничениями на экспорт фотоэлектрических панелей (фотовольтаики, соларов) в западных странах, КНР начинает их массовое внедрение внутри страны. Так, согласно недавнему заявлению представителя Государственной энергосетевой корпорации (State Grid Corporation of China (SGCC)), к 2015 году мощности солнечной генерации в стране увеличатся с нынешних 6.6 до 35 ГВт.
Если добавить к этому запланированный ранее на 2015 год общий объем мощностей в 100 ГВт в ветроэнергетике (в конце 2012 года они уже достигли 75 ГВт, и планируемый показатель, возможно, будет превзойден) то сумма получится весьма внушительная. Она вдвое превысит показатель ВИЭ-генерации на конец 2011 года.
Добавив еще 40 ГВт в атомной энергетике и примерно столько же в газовой генерации, мы получим объем, составляющий примерно 2/3 от запланированных на 2015 год суммарных мощностей китайских ГЭС (300 ГВт).
Иными словами, мощности ВИЭ-генерации в сумме с АЭС и газогенерацией (пока не получившей значительного распространения) могут в обозримой (до 2020 года) перспективе сравняться с мощностями ГЭС. В итоге на весь этот «чистый массив» придется около 27-30% по выработке электроэнергии и существенно больше – по ее установленным мощностям.
К этому времени или ближе к середине 2020-х годов среднедушевые (и удельные – в расчете на единицу ВВП) показатели потребления энергетических ресурсов в КНР, по-видимому, стабилизируются на уровне восточноазиатских образцов. Сама достижимость этого состояния может послужить для Пекина сильным мотивом к дальнейшему «озеленению» энергетической политики и многомиллиардным вложениям. Тем более что китайская традиция управления предусматривает героический подвиг для каждого нового руководства: подобно (но несколько обратно) легендарному Шуню, сжегшему излишнюю растительность и повернувшему реки в нужное русло, нынешняя команда могла бы круто развернуть руль в пользу зеленой перспективы.
(Продолжение следует…)
Александр Салицкий, доктор экономических наук, главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, профессор Института стран Востока;
Светлана Чеснокова, научный сотрудник Центра энергетических и транспортных исследований Института востоковедения РАН,
специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».