После этого реакция КНДР уже укладывалась в типичный паттерн: «инцидент гибели „Чхонан“ — это ничто иное, как результат преднамеренного бесчеловечного „заговора“ и „фальсификация“, сфабрикованная южнокорейской предательской кликой для достижения определённых политических и военных целей». Из Кэсона в очередной раз выслали представителей РК, прекратили контакты по линии обществ Красного креста в пункте переговоров Пханмунджом на военно-демаркационной линии между Севером и Югом; закрыли воздушное и морское пространство для самолётов и судов Южной Кореи.
А Ли Мен Бак продолжал разыгрывать карту корвета как во внешней, так и во внутренней политике, тем более что близились выборы в провинциальные органы власти, и можно было жёстко прижать оппозицию на фоне национальной трагедии: вы тут говорили о межкорейском диалоге, а эти негодяи убивают наших парней! Одновременно Ли осуществил целую серию дипломатических ходов, включая жалобу в Совет Безопасности, но однозначно поддержали его только Япония и отчасти США. Даже высказывания госсекретаря Клинтон отличались меньшим уровнем накала, чем тот, который был бы, случись такое при республиканцах. Россия и Китай заняли недоверчиво-выжидательную позицию, — представители Пекина заявили, что Китай не будет поддерживать виновника инцидента, кто бы это ни был, а президент РФ Д. А. Медведев отправил в Сеул группу специалистов для проведения самостоятельного расследования. Их отчет до сих пор засекречен, хотя в СМИ периодически появлялись связанные с ним вбросы. Согласно одному из них, корвет мог намотать на свои винты рыбачью сеть, которая вытащила старую торпеду, лежавшую на дне моря со времен Корейской войны.
В итоге, несмотря на усилия РК и ее «группы поддержки», заявление СБ ООН по поводу «Чхонана» не содержало непосредственных обвинений КНДР. По сути, были выражены сочувствие в связи с самим фактом трагедии и надежда на то, что это больше не повторится.
Тем не менее, вплоть до первой половины 2011 г. позиция Юга в ответ на инициативы КНДР сводилась к «Сначала извинения за «Чхонан», а потом – все остальное». Сомневаться в официальной версии скоро стало опасно, и оппозиция перенесла критику на то, «как такое могло случиться». Тем более, что вскрытая в ходе расследования картина армейского разгильдяйства оказалась весьма впечатляющей, и отдельные громкие дела отражались даже в российской печати.
Ли Мён Бак ответил на это усилением боевой подготовки, которое преследовало 2 цели: действительно повысить уровень боеготовности южнокорейской армии и активно играть на нервах Северной Кореи: военные маневры разной степени интенсивности проходили фактически каждый месяц, преимущественно в непосредственной близости от северокорейской границы.
Эта политика дала закономерный результат в лице следующего громкого инцидента, но перед его описанием сделаем отступление и выскажем личное представление автора о причинах гибели корвета.
К сожалению, чем больше времени отделяет нас от момента трагедии, тем меньше шансов разобраться в ситуации даже у самых компетентных экспертов. Быстрое течение и характерный для района катастрофы большой слой ила, в котором сложно что-то найти, корпоративность южнокорейской армии, которая не любит выносить сор из избы и политическая ангажированность вопроса (президент уже высказался, как он может солгать нации?) будут серьёзно препятствовать установлению истины. Потому сейчас вопрос о виновнике стал «вопросом веры», когда сторонники каждой точки зрения уже достаточно убеждены в своей правоте и с трудом поддаются переубеждению.
Лично мне же кажется, что не стоит непременно искать злой умысел или провокацию там, где может произойти несчастный случай в результате какой-либо технической или человеческой ошибки. На это косвенно указывает и то, что ещё до объявления решения комиссии по расследованию, в вооружённых силах РК был проведён целый комплекс мер, направленных на оптимизацию систем управления, контроля, обнаружения, проверки готовности и т.п. На это же указывает серьезный объем данных о разгильдяйстве в армии РК – некоторые громкие скандалы публиковались и различными СМИ.
Иное дело, что после указанной шумихи в действие вступает целый набор определенных пороков, присущих бюрократии. Это как стремление замазывать свои недостатки и выносить сор из избы только в крайнем случае, так и варианты «дурацкой инициативы», с которой выступает низшее или среднее звено, не ставя в известность об этом начальство. Однако любая «самодеятельность», которая завершается неудачей, создает для начальства целый комплекс проблем. Во-первых, признать ее значит расписаться в некомпетентности как неспособности контролировать подчиненных. Во-вторых, даже если самодеятельность признали, а «виновные понесли заслуженное наказание», этому объяснению обычно не верят, полагая, что скомпрометировавшее себя начальство просто нашло стрелочника.
Из-за этого руководство часто вынуждено проявлять корпоративную солидарность, замалчивая неприятную правду. Чаще всего расследование просто переводят на другие рельсы прежде, чем кто-то что-то заподозрит. Если же ситуация сопряжена с острым политическим заказом, то с виноватыми могут разобраться в узком кругу, а общественности будет явлена красивая и правдоподобная, но не правдивая, версия. Так и здесь, ошибка или внутрифлотское разгильдяйство было выдано за северокорейские козни, как только подвернулось нечто, что можно было распиарить в качестве убойной улики.
В этом случае понятно, почему до определённого времени выдерживающее грамотную паузу руководство РК солидаризировалось с обвинителями КНДР. Близились выборы в местные органы власти, признать в их преддверии неблагополучие в военном флоте было нельзя, зато появился повод убить несколько зайцев одним выстрелом.
И вот на фоне игры на северокорейских нервах, в ходе крупномасштабных военных учений южнокорейской армии, в которых приняло участие до 70 тыс. человек, 23 ноября 2010 года северокорейская артиллерия открыла огонь по южнокорейскому острову Ёнпхёндо. В результате артобстрела были убиты двое морских пехотинцев и двое гражданских лиц, и не менее 18 человек получили ранения.
Первую артиллерийскую перестрелку между Кореями с 1970 года некоторые эксперты поспешили назвать «самым серьезным инцидентом» чуть ли не со времени Корейской войны. Хотя точнее назвать это самым серьезным инцидентом за последние два десятилетия — рейд северокорейских коммандос на Сеул в 1968 году, убийство офицеров США в демилитаризованной зоне в 1976-м или покушение на южнокорейского диктатора Чон Ду Хвана в 1981-м обостряли ситуацию куда сильнее.
На фоне нового витка обострения из внимания большинства СМИ как бы выпали два момента.
Первый – это телефонограмма с Севера на Юг с протестом и вопросом о том, не является ли это всё подготовкой к вторжению: напомним, что 70 тысяч это численность первого эшелона армии КНДР, начавшей военные действия 60 лет назад, а активное участие морской пехоты могло быть принято за отработку высадки десанта. К тому же крупномасштабные маневры в приграничной зоне КНДР традиционно воспринимает как репетицию или прикрытие для вооруженного вторжения на свою территорию. Южане, однако, ответили в стиле «в наших территориальных водах что хотим, то и делаем».
Второй – признание южнокорейской стороны, что в ходе учений в сторону, откуда затем был нанесен северокорейский удар, были проведены учебные артиллерийские стрельбы. Это важно, так как в последующих объяснениях выставляли свои действия как ответ на вражескую провокацию. Южане утверждают, что стреляли не прямо на север, в сторону КНДР, а на запад, но если посмотреть на границу в этом районе, это направление, в целом, тоже «в сторону противника». А пару лет спустя в прессу просочились данные о том, что куража ради кто-то отдал приказ обстрелять спорные воды, которые КНДР считает своими – просто из желания «погусарить» и позлить оппонента, который неожиданно для всех поддался на провокацию, отреагировав неадекватно.
Несмотря на то, что с формальной точки зрения масштаб конфликта был больше (обстреляла территория страны, погибли гражданские лица) РК не вынесла обсуждение этого инцидента на Совет Безопасности ООН. И это может означать, что в ходе всестороннего рассмотрения могли всплыть факты, делающие позицию Юга еще более спорной и уязвимой, чем в истории с корветом, когда Совбез ООН не назвал виновником инцидента Пхеньян.
Например, там могли вспомнить не только инциденты с участием Севера, но и достаточное количество странных случаев, произошедших в это же время на Юге, будь то случившийся пять дней спустя инцидент в Пхачжу, когда с южнокорейской стороны «непроизвольно выстрелила» гаубица, снаряд которой разорвался на южнокорейской половине ДМЗ, чудом не долетев до Севера, или обстрел морскими пехотинцами РК южнокорейского самолета, принятого за северокорейский военный транспортник.
Напряжение было велико, — бывший директор национальной разведки США Дэннис Блэр даже заявил, что Южная Корея готовится провести военную операцию против северного соседа, а отдельные палеоконсерваторы открыто стали говорить о необходимости обретения Югом ядерного оружия как единственного способа противостоять КНДР: «В период, когда мировое сообщество оказывается беспомощным перед лицом северокорейского ядерного оружия, руководству РК следует мобилизовать смелость и мудрость, чтобы убедить общественность внутри страны и за рубежом в том, что Пхеньян сможет должным образом вести переговоры только в случае разработки Сеулом собственного ядерного оружия. При этом Южной Корее следует дать разъяснения, что она не заинтересована в обладании ядерными вооружениями для каких-то других целей».
Поэтому, когда 18-21 декабря 2010 г. Южная Корея собиралась провести учебные артиллерийские стрельбы в акватории Желтого моря, Северная Корея предупредила, что в ответ на артиллерийские стрельбы южнокорейских военных нанесет еще более сильный удар по южанам, чем это было в ноябре, обеспокоенная эскалацией напряженности Россия созвала заседание СБ ООН. И хотя стороны не смогли договориться даже на уровне совместного заявления, напряженность несколько ослабла, а маневры стали проводиться не настолько демонстративно.
Сложно сказать, с этого ли времени военное лобби начало вертеть политиками. Но сегодняшняя ситуация в РК довольно хорошо показывает, как определенные круги эксплуатируют человеческое горе и взывают к возмездию, несмотря на то, что истинная причина трагедии до сих пор не ясна.
26 марта 2013 г. исполнилась третья годовщина гибели корабля. На церемонии, состоявшейся на Национальном кладбище в Тэчжоне, присутствовали около 5 тыс. человек, в том числе, президент РК Пак Кын Хе, члены правительства, родные, близкие и сослуживцы погибших, обычные граждане, пришедшие почтить память погибших моряков. В рамках церемонии были возложены цветы, зажжены церемониальные благовония, состоялся показ видеоматериалов.
В южнокорейских вооруженных силах 26 марта было объявлено «Днем возмездия». Во всех частях военно-морских сил прошли митинги, участники которых решительно выступили за повышение боеготовности. В Желтом море были проведены крупномасштабные морские маневры с участием сторожевых кораблей.
Однако прошло полгода, и мы слышим высказывания совсем иного рода. Ранее представители Южной Кореи заявляли, что отмена санкций возможна только когда КНДР примет на себя ответственность за инцидент с «Чхонаном» и гарантирует, что впредь подобного не будет. Но высказывания министра показывают, что, возможно, правительство Юга готово смягчить свою позицию по этому вопросу и сделать важный шаг вперед в межкорейском диалоге.
Тем более что, если верить докладу, опубликованном НИИ при корпорации «Хендэ», в котором анализировался экономический эффект от «мер 24 мая», Юг понес от санкций ущерб в четыре раза больший, чем Север. «Российская газета» приводит эти данные: если потери для южнокорейской экономики оценены в 9, 4 триллиона вон (8, 84 млрд. долларов), то КНДР пострадала «только» на 2,4 триллиона. В потери Юга включен ущерб от сворачивания торговли с Севером (4,59 триллиона вон), упущенная выгода от запрета на расширение Кэсонского технопарка (3,44 триллиона вон), ущерб от прекращения туристических поездок в горы Кымгансан (1,25 триллиона вон) и в город Кэсон (35 миллиардов вон), а также от того, что южнокорейские самолеты вынуждены облетать воздушное пространство КНДР (около 100 миллиардов вон). Если же подсчитать и все косвенные потери для южнокорейской экономики, то общий ущерб, по оценкам экономистов «Хендэ», достигнет вообще 27,2 триллионов вон.
И потому новому президенту РК, возможно, стоит закрепить объективистский подход и обратиться к российскому руководству с просьбой рассекретить материалы экспертизы гибели корвета «Чхонан», сделанной российскими экспертами. Представляется, что сам факт того, что эти материалы ранее не были преданы огласке, говорит о существенных расхождениях между выводами россиян и так называемой официальной версией, в которой достаточно слабых мест. Теоретически это может позволить Пак Кын Хе как сокрушить военное лобби, противостоящее ей на данный момент, так и сделать шаг вперед на пути развития межкорейского диалога. А заодно у нас всех наконец появится шанс узнать правду о том, что случилось три года назад, и извлечь из этой истории окончательные уроки.
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».