Указанный пакет санкций против КНДР, который фактически запретил все межкорейское сотрудничество за исключением лишь работы технопарка в Кэсоне, Сеул принял после инцидента в марте 2010 года, когда был затоплен южнокорейский корвет «Чхонан», и в этом контексте хочется напомнить события трехлетней давности.
27 марта 2010 года в районе острова Пэннёндо затонул, разломившись надвое (удар был такой силы, что корабль переломился пополам, и половинки сильным течением разнесло на несколько километров), корвет южнокорейских ВМС, принимавший участие в совместных с США военных учениях “Foal Eagle”. Из 104 членов команды удалось спасти 58.
Данная акватория Желтого моря уже не раз была ареной инцидентов, в которых сталкивались малые корабли двух стран. Два последних по времени до инцидента относились к 2002 и 2009 гг, и не особенно педалировались мировыми СМИ потому, что победителем из стычек оба раза выходили южане. В одном случае они потопили северокорейский катер, а в другом он «удалился, объятый пламенем».
Первое время власти РК заняли довольно осторожную позицию и объявили, что никаких северокорейских судов, способных потопить корвет, в зоне трагедии обнаружено не было и заявления о возможном боестолкновении не имеют оснований. Внимание СМИ сосредоточилось на спасательных операциях, поскольку трагедия вызвала очень сильный общественный резонанс и спасшегося командира корабля родственники погибших моряков чуть не растерзали, — почему он жив, а наши дети погибли. То, что среди жертв почему-то не оказалось ни одного офицера, подлило масло в огонь.
Однако правоконсервативные СМИ и представители этой фракции в армейских кругах практически сразу же начали компанию по обвинению в этом Севера. Дело доходило до откровенно провокационных вбросов, когда представитель одной из общественных организаций рассказал, что ему позвонил из Северной Кореи сочувствующий идеям объединения офицер высокого ранга, и заявил, что он чуть ли не стоял за спиной Ким Чен Ира, когда тот подписывал наградной приказ героям-подводникам. Другая газета пыталась запустить версию диверсанта-камикадзе, — ведь в районе учений, да ещё на территории, постоянно просвечиваемой американскими разведывательными спутниками, никаких следов северокорейской подводной лодки действительно обнаружено не было.
Левые тоже не остались в долгу, но их вбросы (примерно такой же степени валидности) говорили о «внештатной ситуации на борту корвета», а жёлтые японские СМИ и некоторые левые издания РФ даже озвучили версию, как две капли похожие на слухи, которые ходили у нас по поводу гибели подводной лодки «Курск»: в ходе учений корвет был потоплен американской подводной лодкой, но власти это скрывают.
16 апреля 2010 г. руководитель комиссии по выяснению причин катастрофы Юн Док Ен заявил, что «вероятной причиной затопления корабля Чхонан является внешний взрыв» — В широкой аудитории развернулась полемика относительно того, отчего погиб корвет, — от мины или торпеды. В своё время в этом регионе было достаточно много мин, поставленных там как со времени корейской войны, так и позже, во время правления военных. В более позднее время эти мины оттуда вытралили, но вот только все ли?
22 апреля министр обороны страны Ким Тхэ Ён высказал предположение, что причиной взрыва, погубившего «Чхонан», стала одна из мин, которые ставили южнокорейские военные в семидесятые годы для защиты острова Пэннёндо от вторжения северокорейского флота.
7 мая 2010 международная комиссия (3 представителя Австралии, 8 США, по 4 из Швеции и Великобритании) заявила, что корвет был «уничтожен торпедой, изготовленной в Германии». Однако, поскольку быстро стало известно, что торпеды, которыми оснащены подводные лодки РК как раз немецкого производства, вышло уточнение, что версия предположительна, и речь идет не о точном типе торпеды, а о типе взрывчатки, которая используется и в торпедах других стран.
Комиссия по расследованию продолжала работать, но дату окончательного объявления итогов расследования переносили несколько раз. Сначала это должно было состояться в апреле, потом 9-го мая (но тут как раз встал «немецкий вопрос»), потом 20-го… Ощущение было такое, что в Южной Корее активно ищут «главную улику». И вот, — вроде бы её нашли. Гражданское дноуглубительное судно вытралило из данного района (из-за глубокого ила там действительно сложно искать иначе, а попытка использовать водолазов закончилась смертью одного из них от несчастного случая) обломки торпеды, которые и были торжественно представлены в качестве основного доказательства того, что потопление корвета всё-таки дело рук КНДР.
Правда, к этому доказательству остаётся очень много вопросов. Обломки, особенно винт и хвостовая часть, настолько покрыты ракушками и корродированы, что многие задаются вопросом о том, могла ли торпеда обрасти ими за такое короткое время. Судя по ржавчине, останки торпеды пролежали в воде многие годы, но никак не месяц. К тому же, представленные куски были похожи не только на северокорейский чертёж торпеды, но и на упомянутый выше южнокорейский/немецкий вариант, да и вообще (по официальному заявлению, из-за ошибки технического персонала), «подходящий» обломкам чертеж подобрали только со второго или третьего раза.
Решающей уликой было объявлено «северокорейское клеймо», точнее, Надпись «№1» написанная на одной из деталей фиолетовым маркером. Естественно, это породило новую волну сомнений как в Южной Корее, так и вне её – вплоть до изготовления «фотожаб» с айфоном последней модели, на крышке которого была нанесена аналогичная надпись: «решающее доказательство того, что айфон был изготовлен в КНДР». По сути, выводы комиссии были основаны только на произвольной трактовке принадлежности фрагмента торпеды, исходя только из ее внешней маркировки, без проведения открытой типологической экспертизы.
Один из членов комиссии Син Сан Чхоль даже написал открытое письмо с выражением несогласия и довольно подробным разбором его причин. По его мнению, основанном на тактических картах района, корвет налетел на мель. Кроме того, Син намекал на фабрикацию улик и сказал, что надпись «номер один», похоже, сделана в Южной Корее.
Иные аргументы несогласных указывали на то, что никто из выживших не имел травм, характерных для последствий торпедной атаки, а также на общий контекст. Корвет, специально предназначенный для охоты за подводными лодками противника, участвует в совместных южнокорейско-американских учениях. Странно, что в условиях приближенных к боевым, и на малых (15-20 м) глубинах в районе трагедии его экипаж не только не обнаружил вражескую лодку, но и не смог обнаружить торпедный залп. При этом вышеописанная вражеская лодка должна была преодолеть рубеж ПЛО, развернутый вблизи границы, незаметно пробраться в акваторию у острова Пэннёндо, кишащую вражескими кораблями, подводными лодками и самолетами, незаметно атаковать корвет, потопить его с первой же торпеды, а потом благополучно уйти, избежав других противолодочных кораблей и вертолетов. Но если устаревшая подлодка смогла потопить новейший корвет, то или на флоте Южной Кореи вопиющий бардак, или Северная Корея неким чудесным образом в условиях жестких санкций обзавелась новейшим оружием.
Тем не менее, хотя, по мнению ряда военно-морских экспертов, с которыми общался автор, доказательства официальной версии были шиты даже не «белыми нитками», а «белыми канатами», сомневаться в них публично скоро стало опасно. Военные обратились в прокуратуру с обвинениями Син Сан Чхоля в том, что он «распространял ложные сведения и нанес ущерб авторитету вооруженных сил». Прокуратура вызвала на допрос секретаря по вопросам стратегии объединения и безопасности бывшей президентской администрации Пак Сон Вона, который утверждает, что по поводу инцидента с «Чхонаном» правительство Южной Кореи утаивает множество информации. А когда весьма известная в Корее общественная организация передала послам стран-членов Совета Безопасности ООН письмо, в котором поставила несколько вопросов по поводу результатов расследования, ей пригрозили преследованием согласно «Закона о национальной безопасности». Мотивировка проста – вопросы по поводу результатов расследования подрывают дипломатические усилия Республики Корея, которая добивается наказания Пхеньяна, и таким образом эти вопросы приносят пользу врагу, то есть Северу, за что по «Закону о национальной безопасности» полагается тюрьма.
И хотя сам факт вопросов к официальной версии был, таким образом, назван антигосударственным преступлением, представители спецслужб заявили о сотнях северокорейских хакеров, которые крадут личные данные граждан РК, а затем пишут от имени добропорядочных студентов и домохозяек «безответственные антиправительственные заявления». Последнее важно в контексте того, что на форумах РК нет анонимной регистрации, и каждый участник использует свое удостоверение личности.
Северяне, заметим, вели себя необычно. Как правило, во время всех предшествующих столкновений в спорной зоне Жёлтого моря, они практически сразу же начинали клеймить южнокорейских провокаторов войны и выдвигать свою, альтернативную версию того, что же случилось на самом деле. В этот раз они молчали, огрызаясь цветистой и пафосной традиционной риторикой, только в ответ на прямые обвинения, звучащие из уст представителей южнокорейских властей.
Тем не менее, 24 мая 2010 г. в эфире национального телеканала РК Ли Мён Бак выступил перед нацией и торжественно назвал виновника: «Это была Северная Корея». Оказывается, корвет таки потопила мини-подлодка, способная нести тяжёлые торпеды и действовать на мелководье. Вопрос о том, как она сумела остаться незамеченной в ходе учений и потопить судно, нацеленное на борьбу с субмаринами противника, остался открытым, но это уже никого не волновало.
Заявление Ли Мен Бака почти не уступало по риторике северокорейским гневным отповедям, а экспертам начало становиться понятно, что теперь важным является уже не то, кто на самом деле потопил злополучный корвет, сколько то, кого назначили виновником трагедии: «Мы примем твердые ответственные меры против Севера. На основе международного сотрудничества мы заставим Север признать содеянное и вновь стать ответственным членом мирового сообщества». Естественно, Ли Мён Бак заявил, что страна обратится в Совет Безопасности ООН с просьбой наказать КНДР, и что впредь на провокации будет дан жесткий ответ.
(Продолжение следует…)
Константин Асмолов, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».