Тем более, что происходили эти события на фоне долговременных санкций, введенных Западом против правящего режима еще в начале 80-х годов прошлого века. Эти антисирийские меры тогда не были всеобъемлющими, но на ряде направлений могли заметно сдерживать процессы развития.
В 2012 г. санкции достигли апогея и переросли в фактическую блокаду. Вызванная ими ситуация привела к очень серьезному ухудшению дел в экономической сфере, затруднив работу финансовых механизмов и крайне болезненно сказавшись на нефтяном секторе. Во всяком случае, добыча нефти, и без того скромная, была резко ограничена (на треть), соответственно упали и доходы. В результате возникло множество других хозяйственных трудностей, связанных с доступом к технологиям, оборудованию, запчастям и др. Установление барьеров стало ощутимым ударом по всем системам обеспечения жизнедеятельности сирийского государства даже безотносительно событий, составляющих ныне тяжелейшую драму сирийского народа.
Новая волна, на этот раз колоссального внутреннего кризиса, пришла в виде войны с интербригадами исламистов. Она привела к катастрофическому развалу экономики и социальной сферы. Причем масштабы разрушений нарастают по мере того, как боевые столкновения при отсутствии сплошной линии фронта системно перекочевывают из одной местности в другую, приводя к все более обширным разрушениям инфраструктуры, инженерных сооружений, жилого фонда и других материальных ценностей.
Со времен Тамерлана Сирия не проходила через подобные испытания, которые ныне буквально угрожают ее способности возродиться вновь. Страна оказалась фактически разбитой даже без широкого применения авиации и наземной техники. Множество городских кварталов и деревень буквально разгромлены огнем ручного оружия, чего нетрудно было добиться, учитывая специфику местного облегченного строительства. Оно не рассчитано на защиту от суровые природные условий. А тем более не способно выдерживать осаду и войну на уничтожение, которая ведется в по традиции тесных городских кварталах и в скученных деревнях.
Трудно представить, что все это можно так же легко восстановить, как легко было разрушить. При этом не пугает сам процесс восстановительных работ, а вызывает опасения разруха, которая последует за войной и которая потребует долгой реабилитации мирного населения. Заинтересованные в дестабилизации силы, далеко не сразу будут выведены из игры и будут продолжать травмировать людей и сирийское общество в целом в прямом и в переносном смысле.
Оценить масштабы разрушений не представляет особых затруднений: достаточно взглянуть на руины. Но определение точных размеров потерь в нынешних условиях — гораздо более трудоемкое занятие, позволяющее в любом случае сделать только некие прикидки. Тем не менее, Сирийский центр политических исследований попытался хотя бы приблизительно подсчитать, во что вылилась война в Сирии и чего она стоит простым сирийцам.
Эти последние подверглись исключительному массовому насилию и преследованиям по политическим и конфессиональным основаниям. По минимальным прикидкам, треть населения страны, так или иначе, поменяла место жительства. При том, что точных данных нет, все же предполагается, что за пределы Сирии, бросив все, от гонений бежали от 1,3 — до 2 млн. человек, что составляет до 10% совокупной численности населения. Еще столько же, но с формулировкой «временно и добровольно», также покинуло страну. И намерения образовавшихся масс перемещенных лиц с сирийским гражданством относительно их обозримого будущего остаются неясными. Не следует забывать, что в Сирию в свое время переселились почти 2 млн. беженцев из Ирака. Они осели в городах и деревнях, сильно увеличив спрос и взвинтив цены на питание и жилье. Их судьба пока также остается невыясненной, как и неясно, каков их удельный вес в общей массе бежавших за границу коренных жителей Сирии.
Из этих цифр уже видно, какие бедствия обрушились на гражданское население. По оценке, в свете произошедших изменений показатели человеческого развития откатились на 35 лет назад. Они оказались на уровне примерно середины 80-х годов прошлого века, которые для страны и ее людей и тогда были достаточно сложными. Но в Сирии, по крайней мере, с 70-х годов, не было нищих и бесприютных, семейные и клановые связи не допускали этого. Кроме того, обстоятельства позволяли людям подрабатывать, чем они широко пользовались и обеспечивали семьям приемлемый уровень, если средств не хватало на постоянном месте работы. К тому же и государство расходовало значительные средства для дотирования цен на продукты питания для нуждающихся слоев.
Ныне же ситуация резко поменялась. Порог бедности значительно понизился, охватив примерно семь миллионов человек, а более трех с половиной миллионов ввергнув в нищету. А это почти половина населения. Такое произошло потому, что оказались уничтоженными 2,3 млн. рабочих мест, а безработица охватила более 50% экономически активного населения, сократив или полностью перекрыв доступ большим людским массам к средствам существования. Целые слои теперь должны выживать, занимаясь мелкими операциями, натуральным обменом, прибегать к случайным заработкам, не гнушаясь любой работой на тех, кто ее способен оплатить. И этим широко пользуются боевики.
О помощи же со стороны государства в прежних масштабах уже не приходится говорить – блокада и война сделали свое дело. Потребительский спрос упал почти на 85%, а курс сирийского фунта по отношению к доллару «похудел» в три раза.
По существу, такая деградация индексов цен, котировки национальной валюты, дробления систем снабжения и распределения связана с ослаблением регулярного контроля со стороны власти. Но свою лепту сюда внесли и истощение потенциала производящих отраслей, свертывание сектора услуг и, конечно, развал внутреннего рынка как такового, проистекающий от разрыва внутрихозяйственных и межотраслевых связей. Картину дополняет переход к автономным системам жизнеобеспечения, учащение сбоев в подаче электроэнергии, в водоснабжении, в поставках мазута накануне отопительного сезона. В таком случае речь вполне может идти о децентрализации страны и создании вполне материальных предпосылок для ее распадения на отдельные анклавы по типу того, что наблюдалось в Ливане в годы гражданской войны.
Вооруженная оппозиция, представленная воинствующими элементами, всеми силами способствует нагнетанию обстановки. Она явно исходит из принципа «чем хуже, тем лучше» и не останавливается перед достижением цели любой ценой. Видно, как она выжидает, что экономические беды и социальные невзгоды, которые подаются как следствие исключительно неуступчивости режима, заставят многих выступить против него с оружием, чтобы положить конец страданиям, пусть даже ценой победы оппозиции. Радикалов устраивает развал страны, и они активно действует в этом направлении, сокрушая ее единство, разжигая конфессиональный антагонизм, разрушая культуру и складывавшийся веками моральный климат.
Видимо, у них есть серьезные надежды на то, что ощущение всеобщей безысходности, насилия и страха постепенно проникнет во все поры общества настолько, что вытравит из его сознания понятия о мирной жизни и заставит не думать о том, в какую бездну его может затащить религиозный обскурантизм и политический авантюризм.
Сирия действительно близко подошла к рубежу, за которым для нее может начаться совершенно новая жизнь. Однако пока страна держится. И если исходить из реалий нынешнего дня, видимо, можно полагать, что едва ли ее народ готов безропотно принять идею превращения ее в исламистский анклав, несмотря на разруху и войну. И сирийская статистика, регистрирующая и закрепляющая реалии нынешней ситуации, дает простым сирийцам обильную пищу для размышлений по этому поводу.
Александр Филоник, кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
