Интересно вспомнить и то, что Иран стал единственной страной, которая поставляла Израилю нефть после Суэцкого кризиса 1956 года, и во многом способствовал его спасению от энергетического краха. А после очередной арабо-израильской войны 1967 года Иран стал практически единственным из исламских государств, выступивших против призывов арабских стран уничтожить Израиль как государство, и выразил ему поддержку в признании как независимой и суверенной страны. Министр иностранных дел Ирана в интервью «Ассошиэйтед Пресс» в мае 1970 года отметил, что «Иран признает существование Израиля как суверенного государства». Затем, уже в 1973 году, Иран существенно помог Израилю нефтью в т.н. «войне Судного дня». В знак признательности, кстати, Израиль ни единым словом не возражал против начала строительства АЭС в Бушере в 1975 году.
Памятуя о нынешнем состоянии отношений между Ираном и Израилем, кажется невероятным, что всего 34 года назад они были образцом добрососедства между еврейским и исламским государствами на Ближнем Востоке. Статистические данные показывают, что в 1971-1977 гг. Израиль входил в десятку важнейших торговых партнеров Ирана, а положительное сальдо товарооборота приносило казне ежегодно порядка 200 миллионов долларов. Для нефтяных операций между двумя странами были построены нефтепровод Эйлат–Ашкелон, нефтеперерабатывающий комплекс в Ашдоде, реконструирован Эйлатский порт.
Совсем недавно в Израиле рассекретили архивные материалы о том, что Израиль был одной из стран, стоявших у колыбели создания в Иране атомной энергетики и применения ядерных технологий в различных сферах иранской национальной экономики. Специалисты из израильских атомных центров в Димоне и Сореке в соответствии с двусторонним соглашением работали на строительных площадках, успев до начала исламской революции 1979 г. заложить фундамент атомного реактора в южноиранском городе Бушере и создать проект технико-экономического обоснования создания исследовательского реактора в Исфахане
Заметной сферой сотрудничества двух стран были оборона и безопасность. Помимо сотрудничества МОССАДа с САВАКом, успешно реализовывалось Соглашение об обмене стратегической и оборонной информацией и координации взаимных действий. Сходные угрозы безопасности стимулировали тесную взаимосвязь в военной области. Израиль помог создать в Иране современную систему противовоздушной обороны. Тогда же с помощью израильских специалистов была заложена основа иранского ракетостроения. Историки «войны Судного дня» 1973 г. приводят и такой эпизод. В один из острых периодов военных действий, когда Израиль испытывал потребности в увеличении самолетного парка, Иран передал ему 25 боевых истребителей типа «Фантом».
Так почему вдруг Иран резко поменял свое отношение к Израилю? Ничего особенного не произошло, кроме Исламской революции в Иране в 1979 году. Народ сверг шаха, последние годы правления которого характеризовались бездумным вывозом нефти, грабежом страны, дикой коррупцией. Ну и еще шах просто убивал недовольных. Вместе с шахом иранцы выкинули из страны иностранные нефтяные компании и банки. Основными проигравшими оказалось семейство Ротшильдов. Естественно, что в этих условиях Израиль начал необъявленную войну против иранских исламских революционеров. Ну и «понеслось» все по наклонной плоскости.
Послереволюционный период резко изменил взаимоотношения двух стран, которые превратились в заклятых врагов. Частично это вытекало из чисто религиозного фактора шиитской религии. Лежащая в основе этой ветви ислама идея образования всемирного исламского государства, в котором все люди станут членами глобальной мусульманской общины. Теоретики исламской революции в Иране интерпретировали этот процесс как «подчинение исламу всех остальных стран». Основатель ИРИ аятолла Рухолла Хомейни считал лежащий в сердце исламского мира Израиль важнейшей преградой на этом пути и поэтому задачу борьбы с ним сформулировал как «освобождение Иерусалима». Еще в 1981 г. Хомейни отмечал: «Религиозное руководство Ирана никогда не смирится с израильской оккупацией святых для ислама мест». Декларируемое Ираном лидерство в исламском мире давало иранским руководителям право числить себя защитниками «угнетенных исламских наций», и в первую очередь арабского народа Палестины. На практике это означало всемерную поддержку «арабского и палестинского дела» и широкомасштабное нагнетание враждебности по отношению к «экспансионистскому захватчику».
Исламская революция вызвала внешнеполитическую переориентацию Тегерана. Разумеется, это сказалось на отношениях Ирана с Израилем и арабскими странами, и прежде всего на его подходы к арабо-израильскому противостоянию, путям урегулирования этого конфликта. В шахское время Иран пытался совместить тесные отношения с Израилем с последовательно проарабской позицией в вопросе ближневосточного урегулирования. Мохаммад-Реза Пехлеви неоднократно заявлял, что отношение Ирана к арабо-израильскому кофликту не является прямой производной от состояния отношений с его участниками. Это давало ему возможность находить баланс общих интересов. С устранением шаха радикальное изменение претерпела идея позиционирования исламской республики в окружающем ее геополитическом пространстве.
Надо признать, что режим исламской республики утвердился в Иране волей ее народа на основе проведенного весной 1979 г. референдума. Однако такой вид политического устройства вовсе не препятствует диалогу с представителями других религий. Да и в одном из первых израильских политических заявлений по поводу прихода к власти в Иране нового руководства было декларировано, что Израиль готов сотрудничать с новым режимом, поскольку он одобрен народом и потому легитимен.
Следовательно, что-то другое придало импульс к ирано-израильскому противостоянию. С инициативой полного пересмотра сложившегося статус-кво выступил лидер революции аятолла Рухолла Хомейни. Почти сразу после революционных событий февраля 1979 г. он заявил, что прежний порядок вещей его никоим образом не устраивает, и в одностороннем порядке разорвал дипломатические отношения с Израилем. По времени это совпало с начавшимися процессами смягчения позиций арабских стран, в частности с подписанием Кэмп-Дэвидского договора, ознаменовавшего собой новый этап в арабо-израильских отношениях. Таким образом, смягчение арабо-израильской конфронтации сопровождалось враждой, исходившей от недавнего верного и испытанного друга. Основной причиной столь резкого поворота принято считать главную концептуальную идею нового режима – необходимость экспорта совершившейся в Иране исламской революции, поначалу на просторы ближневосточного региона. Разумеется, еврейское государство, лежащее в самом сердце исламского мира, оказалось существенной помехой для реализации таких планов. Тогдашний руководитель страны аятолла Хомейни поспешил немедленно объявить исламский Иран лидером всего мусульманского мира. Понятно, что в таком контексте арабо-израильские отношения и особенно палестинская проблема приобрели радикально новое значение. При подобном раскладе не вызывает удивления, что первым иностранным «руководителем», посетившим Иран буквально в первые послереволюционные дни, стал Ясир Арафат. В Тегеране его заверили, что как только в Иране стабилизируется внутриполитическая ситуация, там вплотную займутся организацией «исторической победы над сионистами». В опустевшее здание бывшего израильского посольства в центре Тегерана переселилась миссия Организации освобождения Палестины.
Именно с того времени берет начало иранская политика активного неприятия любых попыток установления мира в ближневосточном регионе. Тогда же начали раздаваться призывы стереть с лица земли «раковую опухоль». Первым это заклинание высказал аятолла Хомейни, потом эстафету принял его преемник аятолла Али Хаменеи. Активен был в этом и экс-президент Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, заявивший, что достижение всеобъемлющего мира между Израилем и палестинцами и создание независимого палестинского государства ни в коей мере не будут означать для Ирана окончательного решения проблемы.
Несмотря на все изменения, которые претерпело иранское общество за весь послереволюционный период, когда исламские «романтики» сменились прагматиками, им на смену пришли либералы, а ныне наступила эпоха новой поросли – неоконсерваторов, многое в стране осталось таким, каким сложилось при формировании режима исламской республики. С приходом к власти президента Ахмадинежада антиизраилизм получил новую идеологическую подпитку. Неизменность деклараций Тегерана о том, что он никогда не смирится с существованием Израиля, превратило в глазах Израиля ядерную программу ИРИ в потенциальное ядерное оружие, в своеобразный «дамоклов меч», способный дестабилизировать ситуацию на всем ближневосточном геополитическом пространстве.
Отношения Ирана и Израиля окончательно были испорчены как раз после прихода к власти в Тегеране Ахмадинеджада. К концу 1980-х у Ирана появилась насущная потребность в радикализации политики и новой волне революционной риторики, влияние которой на общество начало истощаться, особенно после ирано-иракской войны. Эта война ассоциировалась у населения страны с исламской революцией и новым режимом власти в Иране. Когда стало ясно, что потенциал новой системы, созданной боевыми товарищами аятоллы Хомейни и поддерживавшийся их наследниками, близок к тому, чтобы исчерпать себя, в стране появились политики-реформаторы – вначале Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани, затем Сейед Мохаммад Хатами. В результате социально-экономических преобразований и попыток налаживания диалога с Западом руководители страны смогли заговорить о прорыве Ирана к мировому лидерству.
Однако эра исламских прагматиков продлилась лишь до середины первого десятилетия 2000-х. Логическим продолжением реформ в исторической перспективе вполне могла стать трансформация режима, а этого духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи и его окружение допустить не могли – им нужна была реставрация хомейнистского режима. В итоге президентские выборы 2005 года вывели на вершину иранской политики знаковую фигуру Махмуда Ахмадинеджада, на которого можно было возложить реализацию того, чего хотело религиозное руководство страны. Новый президент Ирана быстро понял, что отрицание Катастрофы европейского еврейства – один из наиболее легких и резонансных способов совершать нападки на Израиль. Самой важной особенностью антисионизма Ахмадинеджада стали попытки связать Холокост и проблемы израильско-палестинского взаимодействия. Ревизионизм в отношении Холокоста, до сих пор крайне ограниченно выходивший за пределы научных кругов, теперь стал полноправным элементом международных отношений суверенного государства – Исламской Республики Иран.
Сама идея отрицания Холокоста для Ахмадинеджада носила не только стратегический, но даже в большей степени тактический характер. Целью отрицания Холокоста было отвлечение внимания от иранской ядерной программы, которая на тот момент находилась в фокусе внимания мировой общественности. Иранская пресса тех лет утверждала, что под влиянием такого подхода к проблеме Холокоста Запад готов идти на уступки на переговорах по ядерной программе, пытаясь заставить Иран замолчать.
Крупнейшее мероприятие, организованное иранским Министерством иностранных дел, — международная конференция «Исследование Холокоста: глобальное видение», — была проведена в Тегеране 11-12 декабря 2006 года. К участию было привлечено 67 исследователей из 30 стран. Любопытно, что в Тегеран на эту конференцию была приглашена и группа раввинов, представлявших иудейскую маргинальную группу Наторей Карта, отрицающую право Израиля на существование, а потому имеющую тесные связи с противниками еврейского государства.
Стала заметна и радикализация иранского внешнеполитического курса в отношении Израиля. Вторая ливанская война лета 2006 года и операция «Литой свинец» в Секторе Газа в январе 2009 года показали, что Иран готов поддерживать антиизраильские военные акции в роли подстрекателя. При этом, по официальным заявлениям иранского руководства, истинные цели вмешательства Ирана в эти акции содержали еще один пункт. Махмуд Ахмадинеджад неоднократно давал понять, что считает своевременным придать импульс экспорту исламской революции, утверждая, что она жива до сих пор, и претендуя таким образом на региональное лидерство.
Таким образом, с приходом Ахмадинеджада к власти хрупкое равновесие в ирано-израильских отношениях, периодически склонявшееся к взаимному неприятию, которое существовало при Хашеми-Рафсанджани и Хатами, полностью обрушилось. ИРИ вступила на путь открытой вражды с Израилем, причем враждебность начала выражаться не только в претензиях к настоящей политике Израиля, но и в отрицании Холокоста (что является принципиально важным моментом для Израиля), а также незамедлительно повлияла на внешнеполитический курс ИРИ.
И все это активно подпитывалось и подстрекалось Саудовской Аравией и другими странами ССАГПЗ, которые стремились вызвать ситуацию, при которой Израиль нанесет ракетно-бомбовый удар по ядерным объектам ИРИ. Ваххабитские монархии пытались привлечь к этому и США, надеясь на полнокровную войну против Ирана с целью свержения законной власти страны. Дело дошло до того, что к марту 2010 года военная операция США и Израиля против Ирана казалась неизбежной. В Персидском заливе была сосредоточена мощная группировка ВМС США, из Израиля поступала информация о готовности боевых самолетов ВВС и беспилотных аппаратов, несущих бомбы с большой глубиной поражения целей (накануне они были поставлены из США), к ударам по целям на территории ИРИ. Саудовская пресса и СИ других стран ССАГПЗ «истерили» по поводу ядерной угрозы Ирана и его политики «разжигания» неких шиитских революций в регионе. Но тут арабский мир вступил в полосу «цветных» исламских революций, спровоцированных и оплаченных все теми же ваххабитскими режимами Аравии, и стало не до Тегерана. А тут уже летом 2013 года состоялись президентские выборы в ИРИ, и новым президентом стал Хасан Роухани, который фактически декларировал курс на существенную корректировку внешней политики страны. Правда, израильские лидеры, и прежде всего Б. Нетаньяху, этого пока не уловили. Но, судя по всему, до них это тоже дойдет, особенно если они вспомнят историю плодотворного развития отношений с Тенгераном в течение 40 лет – с 1950 по 1979 гг. Тем более что общая опасность в лице ваххабитского радикализма представляет угрозу безопасности всему Ближнему и Среднему Востоку, и в первую очередь Израилю и Ирану.
Так что можно без всяких опасений констатировать, что у ирано-израильских отношений есть не только солидное прошлое, но и весьма перспективное будущее, основанное на общих интересах и естественных факторах геополитического положения, а также наличии общего врага в лице консервативных режимов ваххабитского и фундаменталистского толка на Аравийском полуострове. Исламистские революции в арабском мире лишь укрепили это понимание. Безусловно и то, что этому будет способствовать американо-иранская нормализация, начавшаяся после визита Х. Роухани в Нью-Йорк для участия в 68-й сессии ГА ООН и его первые контакты с президентом Обамой, а также конструктивная позиция Тегерана по своей мирной ядерной программе, готовность более транспарентно сотрудничать в этой сфере с «шестеркой» переговорщиков и МАГАТЭ.
Но Израилю тоже придется пересмотреть свои стереотипы в отношении Ирана и честно признать, что главный враг на сегодня для всего Ближнего Востока, будь то сам Израиль, Иран или большинство арабских стран, таких как Египет, Сирия, Ирак, Алжир, Марокко, Судан, Йемен, Ливан и т. д. – это салафитский радикализм и ваххабитская экспансия, осуществляемая реакционно-консервативными режимами Саудовской Аравии и Катара.
Владимир Симонов, эксперт по Ближнему Востоку, кандидат исторических наук, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
