Что, в общем-то, и неудивительно. Ведь, как известно, арабский национализм – это было романтическое антиколониальное движение армейских элит, пропитанных идеями Запада, которые искренне верили, что с созданием европейских государственных институтов жизнь также автоматически подтянется к европейскому уровню (еще, правда, немаловажным фактором распространения арабского национализма в середине прошлого века явилось создание в регионе израильского национального государства; впрочем, это тема отдельного разговора).
Прозападные армейские романтики не понимали, что, в отличие от Европы (да и того же Израиля), арабский национализм — это типичная «химера». Ведь на осколках бывшей Османской империи в середине прошлого века полностью преобладала племенная идентичность, а посему не было никаких условий для буржуазных революций, а, значит, и создания nation-state.
Поэтому и стремление Насера, Каддафи, Хусейна или Асада-старшего к этатизму, секуляризму и деколониализму было глубоко чуждо населению и терпелось «улицей» в этих странах пока шло глобальное противостояние между Москвой и Вашингтоном.
С развалом же биполярного мира и, соответственно, прекращения поддержки со стороны главного союзника националистов в регионе – СССР, арабские национальные государства превратились, в сущности, в «заброшенное геополитическое поле». К тому же поражения в трех арабо-израильских войнах, в которых «первую скрипку» с арабской стороны играли как раз националистические режимы, и вовсе сделали апологетов национализма на «арабской улице» крайне непопулярными.
В результате, в конце прошлого века был взят курс на идеологию победителя в «холодной войне» — либерализм западного типа. Однако и этот вариант, похоже, не пришелся «ко двору» арабскому миру. И в итоге, идеологический вакуум в последние годы пытаются заполнить исламисты, ведомые Катаром и Саудовской Аравией.
Впрочем, как мне уже доводилось говорить, в тех арабских государствах, где уже десятилетиями привыкли к прелестям светской жизни, начинают все больше расти опасения насчет распространения на своей территории ваххабитской модели организации общества, присущей главным нынешним «интеграторам» арабского мира, что приводит к заметному угасанию «интеграционного куража» со стороны Дохи и Эр-Рияда.
Таким образом, главные заводилы «арабской весны», нанеся сокрушительный удар институту государства-нации в регионе, пока оказываются неспособны предложить арабскому миру обещанный «новый Халифат».
А это значит, что, скорее всего, с разрушением арабских государств-наций мы станем свидетелями не аналога «арабского ЕС», а «большого арабского Сомали».
Вообще, о «сомализации» Большого Ближнего Востока в последнее время начинают говорить все чаще. И на это имеются веские основания.
Это и «парад автономий» в Ираке, начавшийся два года назад в Салахаддине, а затем в Басре, Фалудже, Дияле, Ниневии и ряде других городов. Это и вопрос о провозглашении независимости т. н. «Республикой Иракский Курдистан», а также создание автономного района «Западный Курдистан» на севере Сирии, близ границы с Турцией.
Ну и, разумеется, это всполошившее многих решение т. н. «конгресса народа Киренаики», прошедшего в окрестностях Бенгази, о создании «союзного федеративного района Барка», антиправительственное восстание в Бани-Валиде, а также автономистские настроения в Мисурате, Себхе и других регионах Ливии.
Характер того, что происходит в этих регионах демонстрирует, что за всеми этими автономистскими региональными тенденциями и ослаблением национальных государств все более отчетливо прослеживается не европейская регионализация или, как называют ее некоторые исследователи — глокализация, т. е. специфическая локальная реакция на процессы глобализации (термин ввел английский социолог Р. Робертсон), а возвращение к банальной племенной идентичности. Таким образом, налицо типичная трайбализация Большого Ближнего Востока.
Это на европейском континенте нынешние процессы глобализации могут привести (и то еще большой вопрос!) к реализации концепции Европы регионов в духе традиционной немецкой геополитики — от среднеевропейского проекта пастора Ф. Науманна до идеи панрегионов К. Хаусхофера и концепции больших пространств К. Шмитта, предполагающих полноценную интеграцию, реальное самоуправление территорий, кооперативный характер отношений центра и регионов, субсидиарность, солидарность, учет исторически сложившейся культурной специфики регионов, социальную направленность, приоритет регионального уровня власти и трансграничного сотрудничества.
На арабской же ойкумене разрушение nation-state — это прямой путь к архаизации региона, его «сомализации» и перманентным межплеменным столкновениям в борьбе за природные ресурсы.
Впрочем, возможно, «сильные мира сего» и делают на это расчет? Ведь трайбализация богатого углеводородами арабского мира – это мечта любого импортера энергоносителей, т. к. договориться с вождем какого-нибудь «местечкового» племени, владеющего значительными запасами нефти или газа и не отягощенного общенациональными проблемами, гораздо легче.
Однако, все ли риски просчитали европейские импортеры энергоносителей, а также заокеанские стратеги в своей ставшей уже навязчивой идее обуздать китайские геополитические амбиции.
Как бы пресловутая «теория управляемого хаоса» на ближневосточной ойкумене не дала сбой с роковыми последствиями, выходящими далеко за пределы региона.
Виталий Билан, кандидат исторических наук, эксперт по Ближнему Востоку, специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».