Уже задействованы крайние меры: эмбарго на импорт иранской нефти, отключение банков Ирана от международных финансовых систем взаиморасчетов, запрет на торговлю с Тегераном, отказ в страховании сделок. На повестке дня — введение эмбарго на поставки иранского газа. Но и это не все. Речь в последние дни идет о предстоящих военных учениях в Персидском заливе, в ходе которых США и их союзники будут отрабатывать способы перехвата иностранных торговых судов, направляющихся в Иран, и блокады иранских портов, т.е. проведут репетицию морской блокады. Американцев не смущает, что в Уставе ООН введение морской блокады допускается лишь по решению Совета Безопасности ООН. Принятие односторонних санкций против Ирана в обход решений ООН стала для США нормой, возражения России Белым домом во внимание до сих пор не принимались. Как впрочем, российскую позицию в этом вопросе игнорируют и наши европейские партнеры. Европа, перестающая с каждым днем быть единой в разрешении своих внутренних сложностей, с удивительной проамериканской солидарностью встала на американские позиции. Несмотря на очевидные экономические потери для себя, страны Евросоюза поддерживают экономическое удушение Ирана, который в этом иранском году, под гнетом санкций недосчитается в своем бюджете, по разным оценкам, от 35 до $50 млрд.
Тем не менее, санкции до сих пор не привели к прогрессу в разрешении ядерного кризиса с Тегераном, впрочем, их основная цель не в этом. Справедливо отмечается, что санкции могут быть эффективными, только когда они являются составной частью общей и последовательной стратегии, а не ее заменой, как в случае с политикой американской администрации в отношении Ирана. Стратегии нет, есть элементарное игнорирование противной стороны. Вашингтон не стремится воздействием санкций изменить поведение иранского руководства, американцы по-прежнему, спустя 34 года после победы исламской революции 1979 г., не отказались от намерений сменить религиозный режим в Иране. Среди прочего, речь идет о стремлении, используя парализующее влияние различных дискриминационных мер в отношении иранской экономики спровоцировать волнения и беспорядки внутри Ирана, заставить народ выйти на улицы против правящей системы, вызвать кризис власти накануне президентских выборов. Так что можно смело говорить о том, что иранская президентская избирательная кампания, не начавшись официально в самом Иране, уже дала старт в коридорах Белого дома. Там с особым вниманием оценивают каждый процент роста протестного потенциала населения ИРИ. До выборов остается всего лишь четыре месяца, а коллапс в иранской экономике не наступил, народ Ирана сохраняет лояльность своему руководству, подобно Ливии и Египту, Сирии и Йемену не спешит выходить на улицы и строить баррикады.
По данным последнего опроса, проведенного Американским институтом общественного мнения (American Institute of Public Opinion) среди иранцев внутри страны, результаты которого были опубликованы 7 февраля с.г., 63% иранцев по-прежнему поддерживают политику руководства на продолжение ядерной деятельности. Эти цифры ясно показывают, что иранское общество является более однородным и консолидированным, чем считают на Западе. Здесь, видимо, уместно привести итоги выборов в Исламский консультативный совет — однопалатный парламент (меджлис) Исламской республики, которые прошли 2 марта 2012 г. Основной интригой выборов стала необычайно высокая явка иранских избирателей в 65%, уровень которой всегда рассматривается как показатель доверия народа властям.
Действительно, когда дело доходит до определенных стратегически важных вопросов, включая независимость страны, территориальную целостность, национальную гордость, каковой является для большинства иранцев ядерная программа ИРИ, и недоверия к США, иранцы демонстрируют поразительное единодушие и доверие своему руководству. Примечательно, что даже внутри иранских диаспор в США и Европе, иранцы, желающие восстановить многие из западных атрибутов государственности в Иране, остаются своего рода патриотами, когда речь идет о ядерных исследованиях ИРИ или американской угрозе начала войны. В этих вопросах они «больше роялисты, чем сам король». Так, большая часть иранской диаспоры в США не приняла исламскую революцию, осталась на позициях враждебности к Исламской Республике, но право Ирана на продолжение ядерных исследований считает вполне законным. Планы американцев по военному принуждению ИРИ к отказу от атомных мирных амбиций ими также не поддерживаются. В самом Иране 57% опрошенных в ухудшении своего положения напрямую обвиняют США, а не свое правительство. Видимо, справедливо прогнозировать, что придуманная Белым домом формула арифметического подсчета протестного потенциала населения Ирана — «увеличение санкций равно степени эскалации недовольства иранцев правящим режимом» — в ходе выборов не сработает.
А вот в отношении полного исключения уличных беспорядков — такой уверенности быть не может, в т.ч. и у самих иранских властей. Для заокеанских посторонних, жаждущих ярких впечатлений, примеры начавшейся острой предвыборной борьбы уже есть. Так, 10 февраля спикер парламента Ирана Али Лариджани, один из наиболее часто называемых кандидатов на пост президента, не смог завершить свое праздничное выступление в городе Куме, которое было посвящено 34-й годовщине исламской революции. После того, как Лариджани вышел на трибуну, слушатели начали забрасывать его обувью, охранники эвакуировали иранского политика в безопасное место. Политические наблюдатели связывают этот инцидент с обострением противоречий между Лариджани и Ахмадинежадом, который ранее обвинил главу законодательной власти и его родственников в коррупции и предпочтении личных интересов государственным. Нет сомнений, что негостеприимно встретили его в Куме именно сторонники Ахмадинежада, а сама акция носила заказной политический характер.
Жесткая борьба и сохраняющаяся напряженность в соперничестве различных иранских политических элит — явление не новое. Монолитным назвать иранское руководство нельзя. Так, серьезные трения периодически появлялись даже в отношениях действующего президента Ахмадинежада и верховного лидера Хаменеи, которому пока удается сохранять свой авторитет в неприкосновенности и который, как справедливо отмечают иранские эксперты, будет играть решающую роль в выборе следующего президента Ирана.
На данный момент сложно сказать, насколько свободными будут предстоящие президентские выборы, опыт голосования во время избирательной кампании в меджлис (2012) говорит в пользу обеспечения альтернативности кандидатов. Тогда конкуренция на выборах была высокой. За 290 депутатских мест боролись более 3400 кандидатов, т.е. выбор был, обладатель одного депутатского кресла избирался в среднем из 11 кандидатов. И сейчас, похоже, желающих выдвинуть свою кандидатуру на пост президента будет не меньше, первые претенденты неофициально уже объявились, хотя процедура регистрации пока ещё не стартовала. Наиболее реальными претендентами на пост президента ИРИ могут стать члены «Трехсторонней коалиции консерваторов»: бывший председатель меджлиса Ирана Голям Али Хаддад Адель, главный советник духовного лидера ИРИ, бывший глава МИД Али Акбар Велаяти, мэр Тегерана Мохаммад-Багер Галибаф, а также уже упоминаемый действующий председатель парламента Али Лариджани. Однако пока до начала официальной регистрации, на наш взгляд, неуместно комментировать шансы отдельных иранских политиков стать во главе исполнительной власти страны.
Вместе с тем уже сейчас можно отметить, что в этот раз успех поддерживаемому духовным лидером Хаменеи кандидату не представляется гарантированным на все сто процентов. Прежде всего следует иметь в виду роль действующего президента Ахмадинежада, которому после 8 лет нахождения во главе правительства предстоит сойти с политического олимпа, пока не имея определенных перспектив своей дальнейшей карьеры. Не будем забывать и о его команде, явно не желающей уступать без боя доминирующие позиции своим противникам. На кон поставлено политическое наследие Ахмадинежада и экономическое благосостояние его дружного круга политических союзников. Ранее Ахмадинежад и его ближайшее окружение эпизодически пытались по ряду вопросов ставить главенство религиозной власти под сомнение, вмешиваться в компетентность духовного лидера, расширить собственную власть за счет верховного руководителя страны, проявить самостоятельность и политическую независимость от него. Исключать повторения «строптивости» этой части иранской элиты в ходе предвыборной борьбы, видимо, нет достаточных оснований и сейчас.
Что же касается расчета США на стремление иранцев к смене режима, то, как показывает нынешняя обстановка в Иране, ничего кардинального в оставшееся до выборов время произойти не может. Не будем спорить, что экстраполяция, как метод познания, – один из наиболее эффективных приемов. Тем не менее, признать логику американцев и их западных коллег, распространяющих выводы, полученные из наблюдений лишь над иранской диаспорой в США и Европе, на все слои 75-миллионного населения Ирана, представляется ошибочным. Для большей части иранского населения западные ценности не имеют абсолютно никакого значения, отстаивать их на избирательных участках они не станут.
Резюмируя перечисленное, отметим, что на предстоящих президентских выборах иранское религиозное руководство сделает все для того, чтобы доказать состоятельность своей государственной власти, которая по завершении выборов, по замыслу духовного лидера, должна еще больше усилиться, в т.ч. и за счет личности нового президента страны. Несомненно, что внимание к приближающимся в Иране выборам президента будет нарастать. Сейчас сложно предугадать, кто персонально им станет, и насколько серьезной окажется выборная ситуация в Иране.
Николай Бобкин, эксперт по проблемам Ближнего и Среднего Востока – специально для Интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».
