К числу самых примечательных тенденций актуальной мировой политики относится процесс становления Индии в качестве одной из нескольких “новых” (наряду, например, с Японией и Германией) ведущих мировых держав. Поэтому заслуживают внимания и комментирования все сопровождающие этот процесс значимые события, которые происходят как внутри страны, так и в окружающем её пространстве.
Из внутренних на “переднем фронте” продолжает оставаться (как и везде) проблематика пандемии SARS COV-2. Установленный 24 марта с. г. общенациональный режим чрезвычайного положения (один из самых жёстких в мире), прошёл несколько этапов продления, что самым негативным образом отразилось на экономике страны.
Видимо, в Индии первоначально рассчитывали (опять же, как везде) на относительную кратковременность коронавирусного бедствия. Но чуда не происходит до сих пор. Более того, с середины мая наметилась тенденция к резкому возрастанию темпов ежедневного прироста числа выявленных заражённых SARS COV-2. 6 июня появились экспертные оценки (“основанные на математическом моделировании”), согласно которым эпидемия может продлиться “до середины сентября”.
Тем временем социально-экономическая ситуация быстро приняла кризисный характер и уже 12 мая премьер-министр Н. Моди произнёс знаковые слова о невозможности дальнейшего подчинения жизни страны “диктату” эпидемии. На фоне роста темпов распространения коронавируса правительство Индии не только решается на постепенное ослабление режима ЧП на каждом его последующем этапе, но объявляет о запуске давно обсуждавшейся программы качественного реформирования национальной экономики.
Между тем во внешнем пространстве также обозначился источник для серьёзного беспокойства. Речь идёт, напомним, о случившихся в начале мая неких “недоразумениях” с участием индийских и китайских пограничников в двух зонах условной “границы”, разделяющей Индию с КНР де-факто. Но, что важно подчеркнуть, не де-юре.
Напряжённость в одной из них (а именно: на примыкающем к китайскому Тибету высокогорном плато Ладакх) возрастала вплоть до начала июня. Главным образом вследствие накопления здесь обеими сторонами уже армейских сил поддержки. Одновременно в относительной глубине территории проводились военные демонстрации с очевидными месседжами в адрес оппонента.
Например, 1 июня в новостях центрального телевидения КНР сообщили об учениях подразделений Тибетского командования НОАК. В комментарии же китайской Global Times, в частности, говорилось, что одна из целей учений заключалась в проверке эффективности функционирования людей и техники “в вооружённом конфликте малого масштаба в условиях недостатка кислорода и очень низких температур”.
В комментарии также приводилось заявление МИД КНР о том, что ситуация на китайско-индийской границе стабильна и находится под контролем, а дипломатические и военные каналы коммуникаций между сторонами не прерывались. Что, добавим от себя, существенным образом предопределило саму возможность проведения 6 июня переговоров военных делегаций сторон “на уровне генерал-лейтенантов”.
Однако не только поэтому сторонам удалось предотвратить неожиданный прорыв набухавшего в Ладакхе фурункула. В немалой степени этому же поспособствовал контроль над системой информирования “широкой общественности” в обеих странах о разгорающемся конфликте. Картина произошедшего представлялась в виде незначительного недоразумения между пограничными патрулями.
Что оказалось не очень сильным искажением действительности, если судить даже по последующим “утечкам в сети” от некоторых из непосредственных участников конфликта. Несмотря на то, что их численность едва ли подходила под изначальное определение “патрульные группы”, а перечень использованных “орудий поражения” не ограничился камнями.
Но крайне важно, что не применялось огнестрельное оружие. Одно это оправдывает информационное “дозирование правды” о масштабах случившегося с очевидно благими целями предотвратить никому не нужное провоцирование взрыва негативных эмоций той самой “общественности”. Что могло не только резко усложнить фон для переговорного процесса, но и вообще сделать его невозможным.
Отказавшись от посреднических услуг, предложенных президентом США Д. Трампом, Индии и Китаю удаётся сохранять ситуацию под контролем. Хотя не сообщается о деталях переговоров, состоявшихся на китайской стороне приграничной зоны, но говорится “о тёплой встрече” индийской делегации, устроенной коллегами из Тибетского командования НОАК. Решено продолжить подобного рода встречи с участием также представителей МИД сторон.
Другим примечательным внешнеполитическим событием явился состоявшийся 4 июня видеосаммит с участием премьер-министра Н. Моди и его австралийского коллеги С. Моррисона. В ходе переговоров в диалоговом режиме были заключены несколько соглашений, среди которых особого внимания заслуживает соглашение о взаимном доступе к военным базам логистической поддержки. Отметим, что сам факт наличия в неких двусторонних отношениях подобного соглашения свидетельствует о высоком уровне доверительности между участниками. Так, этапным событием в общем процессе развития проамериканского тренда в индийской внешней политике стало заключение в 2016 г. такого соглашения с США.
Не менее примечательной представляется инициатива по расширению состава группы G7, с которой в конце мая выступил американский президент. В числе приглашённых, наряду с Россией и Южной Кореей, находятся те же Индия и Австралия. Что не может не вызвать ассоциации с планами США ещё 2007 г. по формированию региональной антикитайской конфигурации под условным названием “Четвёрка” (так и не вышедшей за “плановые” рамки) в составе США, Индии, Австралии и Японии. Напомним, что последняя из них является одной из основных участниц группы G7 с момента основания.
Вряд ли вызывает сомнения, что упомянутая “Четвёрка” имелась в виду президентом Д. Трампом, когда он обдумывал состав очередного заседания “Группы семи”. Что, естественно, поняли и в столицах приглашённых, с чем, видимо, связана наблюдающаяся до сих пор невразумительность их реакции на приглашение.
Тем более что без участия КНР невозможно решать нынешние глобальные проблемы катастрофического масштаба. А для этого уже существует формат G20, в последние годы превратившийся едва ли не в единственную международную площадку, на которой такие проблемы можно хотя бы предметно обсуждать.
В заключение следует в очередной раз отметить продолжающееся “стояние” Индии на позициях стратегического нейтралитета в нынешней глобальной мировой игре. Несмотря на разного рода “тренды” во внешней политике одной из ведущих мировых держав, в каковую превращается Индия.
Последним свидетельством именно такого её позиционирования на международной арене оказалось отсутствие индийских представителей в группе парламентариев из 8-и “демократических” стран, сформированной в начале июня в связи с “Законом о безопасности Гонконга”, намеченным к принятию последней сессией парламента КНР.
Отметим очередной всплеск самых негативных эмоций на “Западе” в связи с данным решением. Оставленный, впрочем, Пекином без особого внимания.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».