3-4 февраля с. г. состоялся официальный визит в Малайзию премьер-министра Пакистана Имран Хана. Событие совсем не рядовое по ряду причин и, прежде всего, в плане развития различных аспектов обобщённой “Кашмирской проблемы”.
Указанная проблема зародилась в момент образования (в конце 40-х годов прошлого века) независимых Индии и Пакистана, прошла с тех пор через несколько периодов обострения и в очередной раз весьма настораживающим образом напоминала о себе в течение всего прошлого года.
Именно в этот последний период обострения “Кашмирская проблема”, как никогда ранее, из двусторонней индо-пакистанской (в основном, ибо косвенно в ней присутствует Китай) стала приобретать характер опасной международной “болячки”. Относительно её “терапии” что-то более или менее внятное пришлось на этот раз говорить (в том числе) таким ведущим мировым игрокам, как США и Россия. При очевидном отсутствии с их стороны особо заметного желания.
Но что делать. На этот раз в предвоенной ситуации оказались две (уже де-факто ядерные) державы, потенциальный конфликт между которыми не ограничится регионом Южной Азии. Да и оба его участника (опять же, как никогда ранее) ищут поддержку на международной арене, что затрудняет попытки манкирования “Кашмирской проблемы” внешними игроками.
Среди них Малайзию нельзя отнести к ведущим, но это отнюдь и не “второстепенная” страна. Она обладает не малым авторитетом в “собственном” регионе Юго-Восточной Азии, а также в мусульманском мире в целом. По общему уровню экономического развития и доходов на душу населения Малайзия занимает в ЮВА второе (вслед за Сингапуром) место и приближается к четвёрке “азиатских тигров” (в составе того же Сингапура, Южной Кореи, Тайваня и Гонконга).
Экономическому процветанию Малайзия существенным образом обязана тому, что с 1981 по 2003 годы (то есть свыше 22-х лет) правительство страны возглавлял Махатхир Мохамад – уникальная личность в мировом политикуме. В мае 2018 г. в результате триумфальной победы на очередных парламентских выборах альянса партий “Надежда”, он, будучи уже в 93-летнем возрасте, вновь возглавил правительство Малайзии.
Об авторитете страны и её лидера в мусульманском мире свидетельствует, в том числе, факт проведения в Куала-Лумпуре 19-21 декабря 2019 г. второго саммита исламских стран (первый в том же Куала-Лумпуре прошёл в 2014 г.), в котором приняли участие представители 56 стран. Одним из его главных участников должен был стать премьер-министр Пакистана И. Хан.
Однако под давлением Саудовской Аравии, не согласной с участием в саммите Ирана и вообще не желающей иметь конкурента “Организации исламского сотрудничества”, И. Хан вынужден был в последний момент отказаться от поездки в Малайзию. Весомость в данном вопросе позиции Саудовской Аравии связана с тем, что она является одним из основных финансовых “спонсоров” Пакистана.
Тем не менее Малайзия остаётся для него важным партнёром в мусульманском мире, за поддержкой которой в некоторых аспектах “Кашмирской проблемы” И. Хан и отправился в Куала-Лумпур спустя полтора месяца после отказа участвовать в упомянутом выше саммите. Кстати, отметим, что это уже третья встреча обоих лидеров, при том что предыдущая состоялась менее года назад (в марте 2019 г.).
Во-первых, в условиях возрастающей значимости фактора борьбы за “симпатии” международных организаций и отдельных стран в вопросе оценки последствий фактической отмены 370-й статьи конституции Индии (оговаривавшей особый статус штата “Джамму и Кашмир”) И. Хану важно заручиться поддержкой такого авторитетного политика, как Махатхир Мохамад.
В Совместном заявлении, принятом по итогам визита, наряду с ритуальными для подобного рода документов словами о “стратегическом партнёрстве”, “углублении-расширении” и т. д., “Кашмирская проблема” обозначена в пп. 15.3 и 16., в которых использованы выражения достаточно общего, обтекаемого характера. Куала-Лумпур явно не хочет портить отношения с Дели.
Например: “Премьер-министр Пакистана проинформировал премьер-министра Малайзии о противозаконных и односторонних действиях, предпринятых правительством Индии 5 августа 2019 г.”, то есть в день отмены упоминавшейся 370-й статьи. Однако в документе не зафиксирована какая-либо реакция “проинформированного” Махатхира Мохамада.
Ещё в одном важном вопросе, связанном с “Кашмирской проблемой”, И. Хан нуждался в поддержке своего собеседника. Речь идёт о том, что с 2012 г. Пакистан (в силу подозрений о “слабом контроле” над финансированием террористов в индийском Кашмире) находится в так называемом “сером списке” межправительственной “Группы разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег” (Financial Action Task Force, FATF).
С позиций доступа к международным источникам финансирования находиться в указанном списке не критично (важно не оказаться в “чёрном списке”, в котором находятся Иран и КНДР), но неприятно. Лучше из него выйти, для чего FATF должна убедиться, что её рекомендации по “исправлению недочётов” в государственной финансовой системе Пакистана выполняются.
И в данном вопросе позиция Махатхира Мохамада выглядит гораздо более определённо. В п. 11 Совместного заявления говорится: “Премьер-министр Малайзии подтвердил факт и прогресс в проведении Пакистаном широких мер по борьбе с терроризмом, а также стремление их продолжить в соответствии с рекомендациями FATF”.
О том, что Махатхир Мохамад стремился в ходе переговоров с И. Ханом в минимально возможной степени навредить отношениям с Индией, свидетельствует запись, в которой приветствуется факт открытия 9 ноября 2019 г. так называемого “Картарпурского коридора” на одном из участков индо-пакистанской границы. Что стало едва ли не единственным за последние годы “проблеском в тоннеле” отношений между двумя основными участниками “Кашмирской проблемы”.
Тем не менее в Индии негативно отреагировали на сам факт упоминания в документе “посторонней” в данной проблеме страны. Видимо, с целью придания большей убедительности аргументации, приведенной в соответствующем заявлении представителя МИД, в Индии прозрачно намекнули на возможность принятия неких заградительных мер на пути импорта пальмового масла из Малайзии, которая занимает второе место в мире (после Индонезии) по продажам этого продукта на мировых рынках.
О печальном же состоянии актуальных индо-пакистанских отношений свидетельствует поток антииндийской риторики, который прозвучал из уст И. Хана (и других высших чиновников страны) уже на следующий день по возвращении из поездки в Малайзию. Поводом для этого послужила 20-я годовщина проведения в Пакистане (5 февраля) “Дня Кашмира”.
Отметим, что в Индии не отстают в подобного рода риторике. Отсюда сложно предсказать, как пройдёт очередной саммит ШОС, который в этом году должен состояться в Дели.
Наконец, представляется уместным кратко коснуться позиции России по “Кашмирской проблеме” в целом. Она проявилась в ходе рассмотрения последнего обращения (19 января с. г.) КНР в СБ ООН с предложением рассмотреть ситуацию, складывающуюся в Кашмире в результате мер, предпринятых в последнее время Индией.
РФ присоединилась к решению всех других (кроме КНР) членов СБ ООН оставить данный аспект “Кашмирской проблемы” в формате двусторонних (индо-пакистанских) отношений. В столице нашего стратегического партнёра Пекине (будем надеяться) понимают, что Москва не может позволить себе оказаться в ситуации “предпочтительного выбора” относительно “углов” треугольника “Индия-Пакистан-КНР”.
Ещё раз подчеркнём: такого выбора стремятся избежать все “посторонние” страны. О чём, в частности, свидетельствует визит пакистанского премьер-министра в Малайзию.
Единственное, чего можно ожидать от РФ, так это добросовестного посредничества (вместе с другими членами СБ ООН) в разрешении конфликта. Но при непременном условии: если об этом попросят “заинтересованные стороны”. Чего пока никак не наблюдается, например, со стороны Индии.
Ибо посредничество (тем более “инициативное”) в острых конфликтах, чаще всего, вещь крайне неблагодарная. В чём, например, мог убедиться в прошлом году президент США Д. Трамп.
Владимир Терехов, эксперт по проблемам Азиатско-Тихоокеанского региона, специально для интернет-журнала «Новое Восточное Обозрение».